вкус и запах реагирует, но и на слова тоже.
Брайловский в ответ недоуменно и извиняючись развел руками.
Когда через пять минут Дорин привел в кабинет побледневшую Лену, здесь уже была и давно ожидаемая Кольцова. У дверей топтался официант. Настя с высоты своего немалого даже для мужчины роста поглядела на входящих, помахала рукой Дорину, а Лену поцеловала в щеку.
– Простите меня, дуру набитую, – сказала она, – за опоздание. И позвонить не могла, потому что телефон дома забыла. Но у меня есть и хорошие новости. – Она подняла свою сумку, в которой что-то громыхнуло. – Господа антиквары, кто хочет заработать? Никому не нужны уникальные старинные шахматы?
ГЛАВА 4
9 марта, четверг
– Ну что вы смотрите, – спросила Кольцова, глядя на враз онемевшую компанию, – будто бы у меня в ушах бананы? Не нужны шахматы, так и скажите, я их домой отнесу, сама играть буду. Гамбит, дебют и еще цугцванг какой-то дурацкий. И историю их за вредность вашу не расскажу, если так молчать будете.
– Давай историю, – распорядился Гришка. – Ты есть-то сама будешь? Или тебе родная кухня уже поперек горла?
– Эдик, мальчик мой, – обратилась Настя к официанту, – ты принеси мне этого белого, ну ты знаешь, я никак запомнить не могу.
Официант пулей унесся выполнять заказ.
– У тебя ничего не изменилось? – обратилась она к Лене. – В понедельник, как договаривались?
Лена кивнула в ответ.
– Я, между прочим, из-за вас тут свой выходной провожу. – Настя оглядела собравшихся. – Ну что, рассказывать?
– Погоди, – прервала ее Лена, – я считала, что мы на какой-то твой праздник здесь собрались или прошедшее Восьмое марта отметить.
Кольцова выпучила глаза.
– Нет. – Она опять оглядела собравшихся, на этот раз подолгу задерживая взгляд на каждом. – Это чьи-то шутки, да? Меня Альберто едва отпустил, мы с ним третий день в ссоре, только два аргумента подействовало – что у тебя, Лен, сегодня день рождения и что мы сюда идем, а не куда-то еще.
– У меня день рождения в июне, – сказала Андреевская, подозрительно глядя на Гришку.
Тогда встал Дорин и, опустив голову, сказал:
– Это не шутки. И еще – повинную голову меч не сечет.
– А что у тебя? – загалдели Настя и Брайловский, оттачивая свое остроумие. – День рождения кота? Присягу принял в армии? Юбилей первого поцелуя? Последний четверг на этой неделе?
Андреевская внимательно смотрела на мужа.
– Просто сегодня год, – Дорин растерянно развел руками, – как мы с Леной познакомились.
– Как? Всего год? – Кольцова с Гришкой изумленно уставились на семейную пару.
Андреевская поймала руку мужа и прижала к своей щеке.
– Прости, – чуть слышно сказала она, – я больше так не буду.
– Поздравляю! – Гришка почесал подбородок. – Дарить в таких случаях, как я понимаю, ничего не полагается. А жаль…
– Чего же я, дура длинная, Альберто не позвала? – сама себя спросила Настя. – В самый раз после глупой ссоры и бурного примирения поздравить друзей с их скромным юбилеем.
Она полезла в сумочку за телефоном, вытащила оттуда и положила на стол большой сверток, завернутый в черный бархат, потом перевернула внутри сумки все, что могла, но телефон так и не обнаружила. Затем вспомнила, что забыла его дома, и посмотрела на Брайловского. Все знали, что мобильник у него безлимитный и беззастенчиво этим пользовались. Тот, ни слова не говоря, протянул ей телефон.
– Может быть, я был не прав, – говорил Андрей, не обращая внимания на Кольцову и Гришку, – что позвал вас всех сюда, может, ты хотела бы, чтобы мы отметили этот день вдвоем, но как-то тогда мы вместе все это пережили, и я решил, что…
– Прав, прав, – сказала Лена, улыбаясь.
У нее даже тошнота почти прошла. Дорин достал из кармана маленькую черную коробочку.
– Это мой тебе подарок, – Он протянул ее жене. – Он, правда, современный, прости.
Лена открыла коробочку и положила на стол, любуясь, приколотой на серой шелковой подложке потрясающей красоты брошкой в виде черной бабочки с белой и красной каймой по краям. Все не отрываясь смотрели на подарок.
– Адмирал, – сказал Гришка важно. – Бабочка называется «адмирал».
Он протянул руки, чтобы взять брошь, и тут же получил по ним сначала от Лены, а в следующую секунду от Кольцовой. Настя положила трубку (у Альберто было занято) и осуждающе посмотрела на Брайловского. Тот только пожал плечами: «А я что? Я – ничего».
– А я для тебя ничего не приготовила. – Андреевская виновато глядела на мужа.
– А давай, чтобы не путаться, – предложил он, – на этот день я тебе буду дарить подарки, а на день свадьбы – ты мне?
Кольцова с завистью смотрела на семейную парочку. Лена пристегнула брошку к воротнику.
– Это те самые шахматы, о которых мы все столько слышали? – спросил Гришка, указывая на черный бархатный сверток.
– Да, – Кольцова кивнула, – будете слушать?
Андреевская положила руку мужа себе на колено, свою сверху, и подняла глаза на Настю. Теперь все внимательно смотрели на рассказчицу.
– Началось все два дня назад. Мы что-то повздорили с моим шибздиком из-за ерунды, как обычно, и я две ночи провела у себя. Только сегодня утром помирились, он сам позвонил, но я не об этом. Утром позавчера, я еще не проснулась, – телефонный звонок. Запыхавшийся женский голос с украинским акцентом говорит: «А если советские, возьмете? Только там вместо слона пробка». «Не туда попали», – говорю я и вешаю трубку. Через минуту – следующий звонок. Мужской голос: «А сколько вы платите за них?» – «За кого?» – «За шахматы» – «За какие шахматы?» – «Ну, про которые объявление давали». – «Я не давала никаких объявлений». – «Это ваш телефон?» – говорит он и называет мой номер. «Да», – говорю я. «Вы давали объявление о том, что дорого купите шахматы XVIII–XIX века?» – «Да нет, никогда». – «Извините». Я вообще-то давала объявление месяц назад, мама просила пианино продать, но при чем здесь это? И два дня подряд, как только я дома, основное занятие – отвечаю на вопросы о шахматах. Я уже громкость звонка на минимум поставила, потом трубку брать перестала, понимаю, кто-то ошибочно дал мой телефон. Но сегодня утром почему-то взяла. Скрипучий голос спрашивает: «Анастасия Максимовна?» – «Да, а кто это?» – «Мое имя вам ничего не скажет. Я могу украсть пять минут вашего времени?» – «Украдите, – говорю, – только как мне вас называть?» – «Хе-хе… ну, например, Найт». – «Слушаю вас». – «Я хочу рассказать вам одну притчу. Жил-был один бедный антикварный торговец. И были у него шахматы…» – «Что-о-о-о? Так это вы все подстроили?!» – ору я. «Не смейте меня перебивать!» – орет он. «Тогда я сейчас положу трубку». – «Сидите спокойно и слушайте… Так вот, и были у него необыкновенной работы удивительные шахматы. И узнал он, что есть в другом городе богатый купец, который собирает редкие вещи, и решил он их ему предложить. Долго ли, коротко, добрался он до того города и попал в дом к тому богатому купцу. Показал ему шахматы, и сильно тому захотелось их купить. Спрашивает он – сколько стоит? А дилер ему говорит – видишь эту шахматную доску? Да. За первую клеточку я хочу получить с тебя одну копейку. Всего-то? За вторую – две. Не вопрос. За третью – четыре. За четвертую – восемь. За пятую – шестнадцать. И так далее. Купец засмеялся и согласился. Но когда он посчитал все до конца, то оказалось, что уже за тридцатую клетку он должен отдать все деньги, которые у него были, и дом, и все свое дело, и еще он останется должен…» – «А зачем вы мне все это рассказываете?» – «А теперь, дорогая моя Анастасия, вам позвонят в дверь». И тут же слышу звонок. «Выйдите, пожалуйста, и возьмите то, что там лежит. Я подожду». Смотрю в глазок – никого. Открываю – на коврике лежит сверток. Трубку опять беру – там гудки короткие. И вот – его содержимое перед вами.
Настя картинно достала клетчатую коробку из бархатного футляра и положила ее на стол. Поскольку
