– Бренда, я бы не стала тебя беспокоить по пустякам.
– Ты что, переживаешь из-за отъезда Сильви? Я просыпаюсь. Дело в этом?
– Нет, нет. Дело совсем не в этом. Умерла Синтия Гриффин.
– Кто?
– Синтия Гриффин. Помнишь, мать Карлы? – Сын Бренды, Топи, некоторое время был в классе Карлы в День страны.
– Черт-те что. Это, конечно, ужасно, когда кто-нибудь умирает, но я-то тут при чем? Зачем звонить мне в 6 утра?
– Похороны завтра утром.
– Господи, да отчего она умерла? Не от чумы ли? Почему они так торопятся ее закопать?
– Бренда, она убила себя. Это произошло дня два назад. Ее нашли только вчера. Я представляю, что за зрелище они увидели.
– Боже. – Бренда молчала несколько секунд. – Бог ты мой, и ведь она нашла мужество свести счеты с жизнью? Я удивлена. Она была такой холодной и неприступной стопроцентной американкой. – Анни вспомнила горькие слезы Синтии у себя на плече в больнице. Иногда Бренда была совершенно невыносима. Снобка наоборот, которая всегда прячет свои чувства за шуточками-прибауточками.
– Так ты пойдешь или нет?
– Конечно, я пойду. Где и когда?
– В десять. В Кемпбеллз. Бренда вновь застонала.
– Джилу не терпится поскорее ее похоронить, а?
– Я собираюсь позвонить Хадсону и попросить отвезти меня. Если хочешь, я заеду за тобой в девять.
Опять стоны.
– Господи, Анни, чтобы проехать десять улиц, даже в Манхэттене не требуется целый час. Да и город на этой неделе словно вымер. Все уехали на День памяти павших или в Хэмпгонз, или в Коннектикут. Кроме того, из аэропорта в Кемпбеллз нет вылетов. Давай лучше в десять. Мы опоздаем, как того требует мода. Анни вздохнула:
– Я заеду за тобой в девять тридцать. Не подведи. Ну все, пока. Мне нужно звонить другим.
– Кому?
– Джил попросил меня помочь оповестить некоторых людей.
– Ничто так не уменьшает количество прощающихся, как позднее предупреждение.
– Да вроде он к этому не стремился.
– Хочешь пари?
– В таких делах лучше не прибегать к пари.
– Аарону звонить будешь?
Анни почувствовала какое-то волнение в груди.
– Я об этом еще не думала. – Она помолчала. Ему, конечно, надо сказать. Он захочет прийти. Аарон всегда считал Синтию немного бесхарактерной, но она ему нравилась. Вообще-то Анни должна была увидеть своего бывшего мужа послезавтра, на церемонии выпуска в Гарварде. Она надеялась, что это будет чудесное время, что, может быть… Ей пришла в голову мысль позвонить ему сейчас же, но она испугалась, что к телефону подойдет другая женщина.
– Я позвоню ему сама, – предложила Бренда, почувствовав нерешительность Анни.
– Правда?
– Конечно. Разбудить это бревно в такую рань было бы просто удовольствием.
Бренда осуждала Аарона за то, что он оставил Анни, но Анни сама себе этого не позволяла. В глубине души она надеялась, что, может быть, несчастье с Синтией вновь сблизит их.
– Спасибо, Бренда. Увидимся завтра в половине десятого. Иди досыпай.
Она положила трубку и подошла к плите уменьшить огонь под чайником. Следующей надо бы позвонить Элиз, но она без всякого энтузиазма думала об этом звонке. А потом надо обзвонить всех остальных, чьи номера удастся обнаружить. Кроме того, необходимо упаковать вещи Сильви, не забыть зайти к ветеринару и взять транквилизаторы для кота. Надо будет выбрать одежду для выпускной церемонии и попросить Эрнесту собрать для нее сумку с необходимыми вещами. Потом надо подумать о похоронах. Придется обратить особое внимание на одежду. Ведь ее увидит Аарон. При этой мысли у нее вновь что-то встрепенулось в груди. Тщеславие, тщеславие. Как будто имеет какое-то значение, что на ней будет надето или как она будет выглядеть. Синтия умерла. Но все же… Она увидит Аарона. Возможно, поговорит с ним. Может быть, они вместе поплачут. О, Аарон, мне сейчас так нужно твое утешение. Но Аарон все еще злился на нее из-за Сильви, из-за того, что она ее отсылает в школу. И это несмотря на то, что сам он практически не видел девочку с тех нор, как ушел из семьи, не участвовал в ее воспитании, но тем не менее не хотел, чтобы ее отсылали в школу.
