— Не для меня. Для нее. Ей очень тяжело в Москве.
— Хорошо, — согласился Владимир Сергеевич. Действительно, неведомая ему Марина не должна страдать из-за его странных взаимоотношений с Басаргиным. А то, что ей сложно будет найти работу, имея такого супруга, было очевидно.
Вернее, не так.
Имея такого супруга, найти работу будет проще простого. Но если она не хочет быть тенью мужа, то все стремительно усложняется.
— Какие следующие просьбы? — Чистов решил добить все вопросы до конца.
— Следующая снова касается Марины.
— Чем я еще могу ей помочь?
— Нужно сделать ее жизнь ярче. Ты ж всегда увлекался театром, литературой, балетом.
— Балет — тоже театр. И балетом я не увлекался никогда.
— Черт с ним, с балетом! Мне нужно, чтобы Маринка была веселой. Она пошла за мной… — Басаргин остановился, недоговорив. — Короче, я не выполнил взятых обязательств.
— Слушай, ты меня ни с кем не спутал? — усмехнулся Чистов. — Я не служба эскорт-услуг.
— У тебя мелкий бизнес, — Басаргин как всегда пер напрямую. — Где деньги платят — тем и занимайся. Мне нужно, чтоб Маринка была счастлива.
— То есть ты не смог сделать ее счастливой и теперь хочешь этого, недостающего, прикупить?
— Слушай, умник, — спокойно сказал Иван. — А по-твоему, порядочнее бросить ее в тоске?
Нет, логика Басаргина точно сбивала Чистова с панталыку.
— Зачем же бросать ее в тоске? — Он явно запутался в басаргинских построениях.
— Так выходит, — ответил тот. — Я забираю у тебя Катьку, а Маринка остается одна. С деньгами у нее проблем не будет. Но дело не в деньгах. Вот.
Чего-то подобного Чистов и ожидал. В горле ни с того ни с сего возникла жгучая горечь, а в животе, чуть ниже солнечного сплетения, тягучая звонкая пустота.
Широкое лицо Басаргина затянулось какой-то дымкой. Чистову вдруг нестерпимо захотелось в это лицо ударить. Он даже подумал, что не сможет пересилить себя.
Однако пересиливать не пришлось.
Ярость отступила так же стремительно, как и пришла.
И в самом деле, какой смысл драться за женщину, которая любит другого…
5
Катерина проснулась даже раньше обычного, хотя и обычно вставала не позднее половины седьмого. День сегодня предстоял крайне сложный. И важный. А потому, несмотря на то что задействованы и востребованы будут только мозги, выглядеть следовало на все сто. Однако для того, чтобы по-настоящему ослепительно выглядеть после сорока — кроме природы, химии и пластической хирургии, — следует не жалеть на красоту не только денег, но и времени.
Их отношения с Володей внешне не изменились.
Разве что после ее возвращения из довольно долгой командировки не случилось супружеской близости. Впрочем, она и раньше не всегда бывала регулярной, хотя Володя никогда не отказывался, он как будто не старел, закупорившись в своей комфортной, не слишком напряжной жизни.
Это порой даже раздражало Катерину.
Она-то впахивала, как буйвол. Иногда, после закрытия темы или важного совещания с присутствием первых лиц страны, когда именно ее головой намечались стратегические планы, она возвращалась просто в изнеможении.
Даже не телесном, а моральном, душевном. Спать хотелось так, что одежду начинала сбрасывать еще в гостиной. Ловила на себе удивленный и желающий взгляд мужа и вместо удовольствия от своей желанности испытывала только раздражение. Ему, легко порхающему по жизни, просто не понять, что такое настоящая усталость. Это ведь не когда мышцы ноют после отбеганных километров. И не когда чертовски хочется закрыть глаза, пропев у костра полночи под гитару. Настоящая усталость — это когда закончено важное, очень важное дело. Ты сделал все, что мог, теперь от тебя уже ничего не зависит, и ты наконец можешь рухнуть в койку, ни на полграмма не чувствуя себя дезертиром. А пока дело не закончено, ты на такую усталость просто не имеешь права. Иногда чувствуешь себя быком на арене: весь в качающихся пиках, окровавленный, но упорно целящий рогами в тореадора и при первой возможности выстреливающий во врага всю тысячу килограммов своего яростного тела.
«Ну вот, — улыбнулась Катерина. — Нашла с кем себя, любимую, сравнить. С быком окровавленным». К счастью, это перебор. Да, она — чиновник точно крупного ранга. Государственного значения. Но, во- первых, чиновник, заточенный на интеллектуальную, а не административную работу. А во-вторых, не превративший свою высокую должность в вульгарную кормушку.
Таким образом, она — не в большом бизнесе. И, что еще лучше, — не в большой политике. Поэтому у нее — высококлассного и абсолютно нейтрального специалиста — не так много конкурентов. И, соответственно, врагов.
Катерина зашла в свою личную ванную комнату и сбросила мягкую, полупрозрачную — долго искала по дорогущим каталогам — ночную рубашку.
Ее ванная — единственное место в доме, которое она не доверила даже очень хорошему интерьерному дизайнеру. Все сделала сама, под себя.
Неброские светло-серые тона очень дорогой плитки оттенялись черными вставками и бордюрами.
Серьезно пришлось поработать и со светом. Теперь он мог быть любым: от нежного пастельного до жесткого заливающего, если что-то нужно внимательно рассмотреть.
Зеркала по стенам были разбросаны так, что в любой момент она могла видеть любую часть своего все еще прекрасного тела.
Она ловко повернулась, чуть присев на одну ножку, как когда-то научили в балетной студии. Что ж, все, кроме лица, ее пока удовлетворяло.
Бедрами Валентина — очень удачный выбор, косметолог и одновременно массажистка — займется завтра. Маникюр и педикюр — в ночь на среду. А сегодня весь оставшийся — ее личный — час она, опять же лично, посвятит своему прекрасному лицу, пока еще прекрасному.
С момента первой пластики прошло уже два года, результат — замечательный. Катя по-прежнему ощущает на себе взгляды встречных мужиков, причем и совсем молодых тоже.
Но так же хорошо знает, что в ближайшие пять-семь лет лицом придется заниматься все больше, а потом, как ни крути, еще одна, весьма по времени затратная, операция.
Она и так-то непростая, два микрохирурга будут работать не менее шести часов, а то и больше. Но самое главное, что после такого вмешательства, даже выполненного отличными специалистами, обязательно нужно куда-то скрыться.
У Катерины остались «технические» фото, сделанные на первый, третий и седьмой дни после операции.
Жуть.
Шок.
Фильм ужасов.
Даже Володино знаменитое спокойствие лопнуло бы, увидь он такое — с узелками из хирургических ниток за ушными раковинами.
А может, и не лопнуло бы.
Она никогда не забудет, как, окончательно расставшись с Иваном, позвонила Чистову. Спросила: «Я
