Теней.
- Ты умерла, родная.
- Но осталось это дитя, - отозвалась прислужница, глядя на новорожденную, - славная девочка.
- Девочка, - как эхо повторила Хефнет, - девочка. У меня родилась дочь! Слышишь? У жрицы Верхнего и Нижнего храмов сегодня появилась на свет наследница, любимица Отца бездны! - она набросила на покойницу свободный край материи. Затем обернулась к халту, сидящему у входа в храм. Голова его мелко дрожала. Взгляд блуждал – пустой, бессмысленный, ни на чем не способный сосредоточиться.
- Ты чужой здесь, старик, - сказала жрица, - и должен уйти, чтобы не видеть таинства. Приведи ему Слэура, - добавила она, обратившись к помощнице.
Та взглянула с удивлением:
- Уже, госпожа? Неужели …
- Отдай мальчика старику и пусть он оставит его первому, кого встретит в Каруте. Ты слышишь меня? – обратилась она к халту.
Шэди перевёл на арахниду потухшие глаза. Всё происшедшее в храме произвело на него удручающее впечатление, как и само это насыщенное злом место. Он впервые находился в улхурском святилище, впервые видел чёрный алтарь Кэух; огромный зал с колоннами из магического камня и стенами со страшными древними заклятиями; статуи из чистого золота; невероятный, мерцающий зыбкими, зелёными огнями свод, где скользили аспидные тени, издающие жуткие звуки. Живя на земле маакорской вот уже около десяти лет, старик многое видел – таинственного, страшного - но никогда душа его не была так подавлена, так захвачена духом зла.
- Ты понял? - повторила Хефнет, в то время как прислужница вывела в зал мальчика лет шести. - Отдай его человеку, которого встретишь близ Гонориса обители Карута.
Шэди поднялся:
- Позволь мне взглянуть на госпожу в последний раз, – попросил он.
- Нет, старик. Уходи, - приказала жрица. - Боги дадут тебе силы добраться до земли Наррмора. Иди!
Она подозвала к себе мальчика, и тот охотно подошел, подняв на жрицу красивые светло-синие глаза. Не удержавшись, она прижала его к себе, пряча слезы.
– Прощай, – Хефнет поцеловала мальчика в лоб. – Прощай, Слэур, – она стремительно поднялась, отворачиваясь от его вопрошающего, встревоженного взгляда.
- Уведи ребенка, халт! – жрица на секунду прижала к лицу задрожавшие пальцы. Потом обратила блеклые глаза к статуе Кэух.
- Укрепи слабый дух мой, - проговорила она. – И храни душу, отданную тебе.
Когда Шэди удалился, крепко стиснув ручку мальчика, Хефнет снова подошла к алтарю с мёртвой сестрой.
- Я приношу первую жертву в честь новорождённой ...
Она погасила огонь в чаше, и храм погрузился в сумрак. Прислужница зажгла факелы у колонн, что стояли вокруг алтарного камня, а Хефнет подняла закричавшего младенца над покойницей и начертала над Хапдис знак жертвы.
- Та, имя которой называю я - Кэух. Дух Бездны, властвующий над чёрными демонами Бебаи и Севау. Ты сделала меня Великой, поклоняющейся тебе. Дай мне символ власти – Ключ от бездны. Дай мне знак, защищающий моё слабое тело от сотрясающей мощи твоей, - в руках её появился чёрный жезл. Жрица начертала им символ открытого замка.
Чёрная тень поднялась над алтарём. Глаза Хефнет остекленели. Она смотрела в пустоту, впав в транс, и только голос её возрос и окреп.
- Дай вечную власть мне у алтаря твоего. Пусть наследница моя будет сильна.
Её душа - твоя!
Тельце ребёнка обвисло. Крохотное личико вытянулось и побелело. Опухшие глазки открылись...
Хефнет содрогнулась: из детских глаз смотрела живая тьма, и в самой глубине её пылал красный, демонический огонь…
И всё прошло - девочка поджала ножки и запищала.
- Ты приняла ее, Кэух, - через силу проговорила жрица. – Приняла ...
Губы её дрожали. Лицо казалось маской. Она сделала глубокий вдох, окончательно приходя в себя, и произнесла, с нежностью взглянув на малышку:
- Нарекается имя тебе, дочь Хефнет, великой жрицы Улхура - Немферис.
Глава 1
Черный дым клубился над сторожевыми вышками Гонориса, возвещая о великом трауре. На шпилях Белой башни дворца Бэгов спущены были стяги. В часовнях города служили панихиду, и не смолкая звонили колокола. В главном храме верховный служитель возложил на мирный алтарь жертву скорби. Закрылись четыре из девяти островов Дэнгора, а мосты охраняли воины братства Антигов.
По широким мостовым и тенистым улочкам гулял сегодня только весенний ветер, гоняя мелкий мусор, да раскачивая фонари. Он заглянул на остров дэнгорской знати, легко стучась в закрытые ставни богатых домов, и послушал, о чем говорят первые люди королевства. Потом прошелся по кварталам трудового люда и, наигравшись с флигелями и вывесками мастеровых, помчался дальше, в поля, где крестьяне в серых, длинных рубахах убирали урожай. Им не было дела до всего того, что случилось на далеком острове монархов и по кому плакали в храмах служители Аспилуса. Они поклонялись своей госпоже – дородной и щедрой земле, которая умела любить и быть благодарной за то, что от зари и до сумерек люди гнули перед ней натруженные спины. Побродив по полям, отдохнув среди душистых лугов и наполнившись их ароматами, ветер устремился к Торговой площади, где с утра толпился взбудораженный народ.
В Ярмарочном квартале сегодня бойко шла торговля, хотя над лавками трепыхали траурные полотна, а глашатаи непрестанно выкрикивали печальную весть, которая облетела уже всю Антавию:
- Авинций Торшский умер!
Несмотря на ранний час, питейные дома и таверны гостеприимно распахнули двери, а неурочные посетители обсуждали только одну новость: нежданную кончину короля. Конечно, в этом тайно и явно винили арахнидов – соглядатаев и прислужников Кхорха. И снова лютой злобой вспыхивали сердца антигусов, ненавидящих владыку-чужеземца. И снова слабо, но так сладко разгоралась в душах надежда, что с новым монархом в Антавии начнется другая жизнь.
Взбодрив себя крепким вином, хмельной народ отправлялся на самую большую площадь Дэнгора, чтобы хоть издали взглянуть на остров Бэгов, где, окутанные сизоватым туманом, высились башни королевского дворца.
Там, во внутреннем дворике, окруженном галереей из сорока колонн голубого мрамора, уже была возведена огненная усыпальница короля. Завтра, с восходом солнца соберется вокруг нее последний совет. В этот день с владыкой Антавии смогут проститься его подданные: все те, кто служил ему, а может, предавал; все те, кто любил, а может, ненавидел. А на закате коснется бренных останков очищающий огонь, и прах Авинция развеет ветер над священными водами Лакриса.
Темной и таинственной была последняя ночь, что смотрела на усопшего короля из рода Бэгов бледным оком луны. Странные, призрачные тени мелькали возле усыпальницы владыки Дэнгора. Может, то пришли взглянуть на него души тех, кто давно ожидал его на суд в загробном мире. А может, это были те, кто и при жизни держал на короля обиду. Много, много зла и грехов оставил за собой потомок легендарных королей, что дали имя этой земле, подняли дивные города и заслужили любовь и благодарность своего народа. Потомок их, король-отступник, умер с проклятьем на устах…
Но минула ночь, и рассвет позолотил высокие шпили Бэгенхелла. Яркие блики заиграли в стрельчатых окнах, проникли в наполненные мраком щели бойниц, заиграли на золотых узорах гербов трех царей на башнях. Горячие лучи озарили сухое, жилистое тело короля, укрытое багряным саваном, осветили
