фуражках, — негромко проговорил Виктор.
— Не соврала бабка, точно подметила. Это австрийцы. Запоминай пока, — в тон ему ответил Дубровский.
Из города выбрались, когда яркое весеннее солнце начало пригревать. В бескрайнем небе не проплыло ни единого облачка. После сухой ветреной ночи земля просохла уже основательно. Дорога на Дебальцево, куда держали путь разведчики, тянулась по степи. Кое-где высились терриконы. В полдень подошли к Мануиловке и свернули налево, в деревню Малоивановку, что виднелась всего в полутора километрах от большака.
На самой окраине деревушки повстречали ефрейтора немецкой армии в сопровождении двух солдат.
— Куда идете? Кто такие? — спросил он. Дубровский объяснил по-немецки, что является переводчиком Чернышковской комендатуры и разыскивает свою часть.
— Документы! — потребовал ефрейтор, окидывая недоверчивым взглядом Леонида и Виктора.
— Пожалуйста. — Дубровский предъявил удостоверение. Ефрейтор внимательно просмотрел истрепанный документ и, возвращая его, сказал:
— Я комендант этой деревни. Здесь нет вашей Чернышковской комендатуры.
— А я и не надеялся найти ее здесь. Мы свернули в Малоивановку в надежде купить продукты и передохнуть. Потом пойдем в Дебальцево. Там, в комендатуре, мне наверняка помогут найти свою часть.
— А кто этот мальчик?
— Повстречал на дороге. Отец его был полицейским на станции Чир, и родители эвакуировались на запад вместе с отступающими войсками. Теперь он ищет своего отца.
— Хорошо, идите в тот дом, — немец указал на большую хату под железной крышей, — там найдете моего переводчика. Он обеспечит вас пайком и укажет, где отдохнуть.
Дубровский поблагодарил ефрейтора.
— Подождите моего возвращения, — сказал тот. — Мне надо еще кое-что выяснить. А в Дебальцево без пропуска вы не пройдете.
Вместе с Виктором направились они вдоль улицы к указанному ефрейтором дому. Возле крыльца, на деревянной, вкопанной в землю скамейке, сидели два полицая с белыми повязками на рукаве. Завидев незнакомых людей, они испытующе поглядели то на Дубровского, то на Пятвркина, пока те не подошли вплотную.
— Где переводчик местной комендатуры? — спросил Дубровский, чеканя по-немецки каждое слово.
Заслышав немецкую речь, оба полицейских будто по команде вскочили со скамейки и вытянулись по стойке «смирно». Их лица расплылись в подобострастной улыбке, а взгляды красноречивее слов говорили о готовности услужить. Но они не поняли, о чем их спросил Дубровский, и продолжали молча стоять, моргая глазами.
— Где находится переводчик здешней комендатуры? — повторил свой вопрос Дубровский на русском языке.
— Он тута, тута! Проходите в дом, там он! — наперебой заговорили полицейские.
Дубровский положил руку на плечо Виктора и, подтолкнув его к крыльцу, ступил на порог дома. Миновав сени, они очутились в просторной и светлой горнице, где за массивным деревянным столом сидели молодой немецкий солдат и пожилой мужчина в гражданской одежде.
— Мне нужен переводчик этой комендатуры, — сказал Дубровский, стараясь произвести впечатление безукоризненным произношением немецких слов.
— Я переводчик. Что вам угодно? — отозвался молодой солдат.
— Здравствуйте, коллега! Меня прислал сюда ваш комендант, ефрейтор. Он передал, чтобы вы обеспечили меня пайком и определили на отдых. По его приказанию я должен дождаться здесь его возвращения.
— А кто вы такой?
— Я переводчик Чернышковской комендатуры.
Дубровский предъявил документы и подробно рассказал свою незатейливую историю. Тут же он представил и Виктора.
— Да, в Дебальцево вам без пропуска не пройти, — подтвердил переводчик, когда Дубровский сказал ему о предупреждении коменданта. — Вам придется подождать здесь до утра. Комендант вряд ли успеет вернуться сегодня.
— Конечно. Я буду ждать сколько потребуется. Но где…
— Это местный староста, — перебивая Дубровского, кивнул переводчик на пожилого мужчину. — Он определит вас на ночлег. А паек я сейчас выпишу.
Переводчик достал из полевой сумки стопку бумаги, обмакнул ручку в чернильницу. В тишине послышался скрип пера. Неожиданно с улицы донесся отдаленный шум автомобильных моторов. Их рокот быстро нарастал, ширился. Переводчик поднялся из-за стола и подошел к окну как раз в тот момент, когда перед хатой, в которой размещалась комендатура, остановились три грузовика, переполненные немецкими солдатами.
Из кабины передней машины проворно выбрался офицер и уверенной походкой зашагал в комендатуру.
Дубровский обратил внимание на дверцы автомобилей. На них были нарисованы собаки. На фуражках солдат красовались желтые головки подсолнухов.
— Хайль Гитлер! — воскликнул вошедший в комнату капитан, вскинув руку в фашистском приветствии.
И переводчик, и Дубровский ответили ему тем же. Только Виктор Пятеркин молча насупил брови, выжидательно оглядывая немецкого офицера.
— Кто комендант? — спросил тот, обращаясь ко всем сразу.
— Комендант ушел в город. Будет завтра. Сегодня его обязанности выполняю я, — ответил переводчик.
— Я командир отдельной роты автоматчиков. Имею приказ до особого распоряжения разместиться здесь. Прошу определить моих солдат на постой.
— Будет исполнено, господин капитан. Здесь как раз местный староста. Сейчас мы с ним устроим ваших солдат по хатам.
— Там лейтенант Штерн, мой заместитель. Он распорядится. Я пока буду здесь.
Староста и переводчик торопливо вышли из дома. В окно Дубровский увидел, как они подбежали к офицеру, выстроившему солдат перед комендатурой.
— Курите? — услышал Дубровский и, повернувшись к капитану, увидел протянутый ему портсигар с сигаретами.
— Благодарю.
Леонид не отказался от предложенной сигареты.
— Вы служите в этой комендатуре? — спросил капитан.
— Нет. Я переводчик Чернышковской комендатуры. Моя фамилия Дубровский. Был под Сталинградом и во время отступления…
— О! Вы были под Сталинградом?! — перебил его капитан. — Это действительно так страшно, как рассказывают?
— Что страшно? — переспросил Дубровский, делая вид, будто не понял, о чем идет речь.
— Ну, это русское наступление. Мне рассказывали, что там был сплошной ад.
— Да. Это было довольно неожиданно. Наша комендатура располагалась в ста километрах от Сталинграда. Но русские так стремительно ринулись на запад, что мы вынуждены были бросить все и уходить ночью. Мы не хотели оказаться в кольце.
— Но окружение — это еще не конец. Главное, не терять голову. Наша дивизия австрийских стрелков тоже попала в прошлом году в окружение под Великими Луками. Но наше командование успешно вывело войска из кольца. Русские ничего не могли предпринять. Правда, мы потеряли много солдат, но не потеряли
