– Правильнее сказать, не что, а кто. Я понял, кто заставляет вас писать для лорда Труфитта.
– Чандлер, – мягко сказала Миллисент, – вам незачем беспокоиться обо мне. Никто меня не заставляет ничего делать.
– Вы ведь делаете это потому, что вас кто-то попросил?
– Да.
– И это очень близкий вам человек?
– Сейчас я не могу сказать вам большего.
– Вам и не нужно ничего говорить. Ваша тетушка и есть лорд Труфитт, не так ли? Этот лорд на самом деле леди.
– Да. Как вы догадались? – Миллисент облегченно вздохнула. Действительно, очень приятно сказать ему правду.
– Я пришел к такому выводу в результате логических рассуждений. Леди Беатриса все это время была больна и не могла выезжать в свет, так что ей пришлось посылать собирать сведения вместо себя вас.
Миллисент умоляюще взглянула на Чандлера:
– Я хочу попросить вас, лорд Данрейвен, никому не говорить об этом. Когда тетя Беатриса упала и расшиблась, она послала за мной и попросила меня взять это дело на себя до ее выздоровления. Мне не хотелось, да и получалось у меня не очень-то хорошо.
– Не скромничайте. Мне кажется, все получилось даже слишком хорошо. Вы одурачили меня, а Эндрю уже готов был отыскать вас и сообщить всем, кто такой лорд Труфитт.
– Ради тетушки не рассказывайте об этом. Я не могла отказать сестре своего отца. Моя репутация меня не беспокоит. Она все равно погибла, но если сведения о тетушке выйдут наружу, она потеряет работу и будет вынуждена с позором уехать из Лондона. Я этого не хочу.
– Вы не должны тревожиться об этом, Миллисент. Я сохраню тайну вашей тетушки.
Миллисент задышала часто. Она поверила ему. Ей хотелось раствориться в его объятиях. Он знал, как успокоить ее одной фразой.
– Благодарю вас, – тихо сказала она, а потом спросила: – А как вы уговорили мою маму поехать с вами в Лондон?
– О, это было нетрудно.
– Я знаю свою мать, сэр, и это должно было быть делом нелегким. Что вы ей сказали?
– Я ничего не говорил, я просил. Просил вашей руки.
– О нет, Чандлер, зачем вы втянули в это мою мать? Она не заставит меня выйти за вас, будьте уверены. Я не хочу выходить за вас только из-за того, что произошло между нами в вашей гостиной.
– Я прошу вашей руки не по этой причине, хотя и она достаточно основательна. – Он понизил голос: – Я хочу, чтобы вы стали моей женой, потому что вы любите меня, а я люблю вас. Вы ведь любите меня, да?
Миллисент открыла рот, чтобы заговорить, но не сразу нашла слова. Слишком она была ошеломлена, слишком охвачена ликованием, слишком смущена.
– Да. О да, я люблю вас, но ведь я писала статьи для скандальной хроники, а теперь там написали про меня, и моя репутация погибла. Я не гожусь вам в жены, Чандлер.
– Очень даже годитесь. Все, что вы сейчас наговорили, меня не волнует. Я вас люблю.
Миллисент склонилась к нему.
– Я никогда не думала, что услышу от вас эти слова. Вы уверены, что любите меня?
– Мои чувства к вам не вызывают у меня ни малейшего сомнения.
– Вы говорите это просто потому, что считаете себя обязанным жениться – из-за того, что произошло между нами, или из-за того, что написано в разделе лорда Труфитта?
– Я вас люблю, Миллисент.
Чандлер не мог бы проговорить это яснее, но она все никак не могла ему поверить. Не могла поверить, что такая невозможная мечта становится реальностью.
– Как?
– Как я люблю вас? Перечислить все способы?
– Откуда вы знаете, что любите меня, если в вашей жизни было столько женщин?
– Это верно, но я никогда не любил раньше – не любил так, как люблю вас. Вы – первая женщина, с которой мне хотелось бы проводить дни и ночи. Вы нужны мне не только в моих объятиях и в постели, я хочу, чтобы вы жили со мной в моем доме, вынашивали моих детей. – Он заглянул ей в глаза. – Миллисент, поверьте мне, когда я говорю, что вы именно та, кого я искал всю жизнь.
Улыбка медленно проступила на губах Миллисент, и все ее существо наполнила радость.
– Я люблю вас, Чандлер.
– Вот это я и хотел услышать. Завтра утром я первым делом пойду за особым разрешением, чтобы мы могли обвенчаться. Вот еще одна причина, почему я привез сюда вашу матушку. Вы ведь хотите, чтобы она присутствовала на свадьбе?
– Конечно. – Она бросилась ему в объятия, и он на мгновение крепко прижал ее к себе, а потом быстро
