– Я вас знаю, сэр? – спросил тот.
– Ты знаешь о моей семье.
Монтроуз посмотрел на него так, будто получил удар под дых.
– Так он – это вы? – заговорщическим шепотом спросил он.
Коул уставился на него. Странный вопрос! А что, разве кто-то еще охотится на богатого графа?
– Вы мой сын?
Коул прищурился. Этот человек выкручивается или действительно верит, что его можно одурачить, разыгрывая неведение? В какую бы игру он ни играл, это не важно. Сегодня ничто не спасет ублюдка. Коул поднял кинжал и срезал две серебряные пуговицы на шелковом пурпурном жилете графа. Они покатились по полу. Монтроуз побледнел.
– Не убивайте меня… пожалуйста… Мы можем договориться. Я хотел ответить на ваши письма, но вы никогда не сообщали, где вас можно найти.
– Что за чертовщину ты несешь, Монтроуз? Не думай, что сможешь поколебать меня этим вздором.
– Разве не вы посылали мне письма?
– Какие письма? – Коул оглянулся по сторонам, подозревая, что Монтроуз просто старается отвлечь его внимание, но никто не торопился ему на помощь.
– С угрозами, – пылко сказал Монтроуз.
– Не удивляюсь, что кто-то еще пожелал твоей смерти, Монтроуз. Если ты еще не заметил – пиратов у нас невысоко ценят.
Монтроуз ахнул:
– Пиратов! Боже милостивый, в чем вы меня обвиняете?
– В том, что ты подлый лжец и пират-убийца, – взревел Коул. – Что, будешь отрицать?
– Господи, да! Конечно, отрицаю. Это абсурд! О, если б дело было только в этом, вы бы вообще не посылали мне писем с угрозами.
Коул ослабил давление кинжала и отступил на шаг, чем заметно успокоил Монтроуза.
– Не радуйся особо, Монтроуз. Если, конечно, тебя не окрыляет мысль умереть сегодня ночью.
– Должно быть, вы сошли с ума, приятель. Я граф!
Высокомерие хозяина дома только подстегнула в Коуле жажду крови. Он толкнул Монтроуза и, пронзив длинным кинжалом борт бархатного камзола, приколол беднягу к стене. Коул услышал, как сзади заверещала Виктория. Монтроуз скорчился.
– Надо бы покончить с тобой на глазах у жены и всех этих господ, но сначала я раскрою твою тайну. Когда они узнают, что ты сделал, сомневаюсь, что даже Виктория проронит над тобой слезу.
Монтроуз жалобно застонал:
– О, пожалуйста, чего вы хотите?
– Справедливого суда, – сказал Коул, которого уже раздражали и этот человек, и толпа ахающих гостей. – А пока поищем укромное место, где можно обсудить, чем ты меня так рассердил.
– Да, да, конечно. Можно пойти в мой кабинет.
Коул убрал кинжал и отпустил Монтроуза, Старик вытер пот со лба; на бескровном лице пудра свалялась комками.
– Не давай никому повода пойти за нами, иначе я забуду о хороших манерах.
Монтроуз кивнул и с трудом сглотнул, В истинно английской великосветской манере он с улыбкой обратился к гостям:
– Леди! Джентльмены! Пожалуйста, возвращайтесь к развлечениям! Ешьте, пейте, танцуйте! Произошло печальное недоразумение, вот и все. – К Монтроузу кинулась жена, ее лицо пылало от тревоги и злости. – Виктория, позаботься о гостях. Я скоро вернусь, – сказал он, оборвав ее протест. Коул подтолкнул Монтроуза к двери, чтобы уйти от любопытных глаз толпы.
Лорд Монтроуз закрыл дверь кабинета и прошел прямиком к бару. Трясущейся рукой он налил себе добрую порцию бренди, выпил одним глотком и плеснул в бокал еще. Не успокоившись, взял бутылку с собой и сел в кресло возле камина.
С мрачным удовлетворением Коул отметил, что граф похож на мелкого служку из ада – взмокшее лицо облеплено волосами, вокруг глаз темные круги. Сам он не чувствовал тепла ярко горящего камина, от его одежды намокла прекрасная кожа кресла, но ему на это было наплевать.
– Говори! – прорычал он Монтроузу, все еще готовый разделаться с маленьким человечком.
– Умоляю, сэр, что еще я могу вам сказать?
– Ты заявил, что ты не пират, которого я ищу. Докажи, что ты не Дракон, если желаешь пережить эту ночь.
– Но… но как я могу это доказать? Что надо сделать? Скажите, и я это сделаю, – настаивал Монтроуз. – Скажите, по крайней мере, почему вы решили, что я – это он?
В комнате повисло молчание. С треском упало полено в камине, рассыпав искры по кирпичным стенам. Монтроуз подскочил, пролив бренди на персидский ковер. Он снова наполнил бокал и залпом выпил.
Когда Коул, наконец, заговорил, в его голосе не было даже намека на переполнявшую его ярость.
