когда наконец удастся нырнуть в тень планеты, температура внутри корабля будет только расти, и ничего с этим не поделаешь.
– Сауна, – хрипловато проговорила Барбара, бортинженер и старшая жена. – Давно надо было раздеться. Ты вспотел.
Максим скосил глаза на свою волосатую потную грудь, на впалый потный живот, затем на обнаженное тело жены, также покрытое бисеринами пота и не возбуждавшее сейчас никаких желаний, хлюпнул подмышкой и кивнул, соглашаясь.
– Сауна и есть. Только без бассейна.
– Прими душ.
– Он теплый. Кроме того, у нас и так полно грязной воды.
Как на всех кораблях ближнего радиуса действия, жидкие стоки на «Вычегде» не очищались, а подвергались электролизу. Судя по наличному уровню жидких отходов, заключенного в них кислорода хватило бы на половину обратного пути.
– Потерплю, пока терпится, – сказал Максим.
– Только не включай вентиляцию на полную, – предупредила, вплывая в рубку, Карина, врач и младшая жена. В Роскосмосе издавна предпочитали иметь дело с семейными экипажами и плевали на ханжескую мораль. Была бы польза, а остальное несущественно.
– Знаю, знаю.
Он и в самом деле хорошо знал коварство космических сквозняков. Здесь они чреваты не заурядной простудой, а еще менее романтическим и крайне болезненным воспалением мочевого пузыря, неизлечимым в невесомости. Самому довелось испытать, и худшей пытки Максим придумать не мог. Повезло, что рейс подходил к концу. Довезли, доставили… Успели.
И даже вылечили, вернули в строй. Сочли достойным кадром. Повезло. А ведь могли подлечить кое-как и дать пинка. Несмотря на свое гордое имя, Роскосмос, незначительная компания со смешанным капиталом, войдя в Международный Аэрокосмический холдинг, все равно прозябала в малорентабельных сферах деятельности. О крупных субсидиях она могла лишь мечтать, работая там, где другие видели либо слишком малую выгоду, либо чересчур большой риск. Право освоения редкоземельных месторождений Меркурия она получила только за отсутствием других желающих.
Меркурианские постройки зарылись в грунт. Работа на рудниках шла вахтовым методом. Погрузка металла на грузовые корабли могла осуществляться только в течение меркурианской ночи – к счастью, достаточно долгой.
Корпус «Вычегды», как и всякого другого корабля, предназначенного для рейсов во внутренние области Солнечной системы, был покрыт многослойным светоотражающим материалом. Скорость его эрозии от столкновений с космическими пылинками просто пугала. При посадках на обшивку садилась местная пыль, меркурианская и лунная. После каждого рейса «Вычегду» чистили, полировали снаружи по тринадцатому классу чистоты и наносили напыление заново.
Ходили упорные слухи о том, что компания собирается сократить расходы на обслуживание меркурианских кораблей, удвоив срок их службы с одним покрытием. Один росчерк пера – и готово. Максим боялся об этом и думать. Уже сейчас интегральное альбедо корабельной обшивки упало с 92 процентов до 89. А будет еще хуже. Еще один рейс с тем же покрытием… Лучше уж вовсе не жить на свете.
Даже сейчас – сауна. Но можно терпеть. Особенно если нагишом.
Жены ворковали о чем-то своем. Максим поплыл по рубке, без особой нужды вглядываясь в индикацию бортовых систем и стараясь не прислушиваться. Задача командира и мужа, как он ее понимал, заключалась в том, чтобы один раз все путем наладить, не размениваясь впоследствии на ежеминутный мелочный контроль. Он считал, что у него получилось. Поначалу, правда, Барбара ужасно возмутилась его намерением взять вторую жену. И ведь не сам захотел – жизнь заставила. Старые двухместные посудины повсеместно списывались в утиль. Экипаж корабля класса «Вычегда» – три человека (договаривай в уме: связанных семейными узами). Старший сын недавно пошел в школу, младшего учили садиться на горшок. Для супругов, желавших остаться в компании, выбор, в сущности, был невелик: Максиму брать младшую жену – или Барбаре младшего мужа?
Скрепя сердце Максим пошел бы и на второй вариант, но Барбара, поплакав сколько положено и выслушав тысяча сто первое уверение в любви, согласилась на первый.
Оказалось – ничего страшного! Жены быстро поладили между собой и скоро начали устраивать мелкие женские заговоры. Жизнь стала насыщеннее и кое в чем интереснее.
На экране переднего обзора Меркурий, ноздреватый и ущербный, напоминал Луну, как ее видно с Земли. Громадный, услужливо притемненный автоматикой диск Солнца не вызывал ничего, кроме раздражения. Еще несколько часов тепловой пытки – и корабль, повернувшись к планете хвостом, начнет торможение, и из дюз вырвется поток ионизированного ксенона, и вернется тяжесть, и противно заноют, завибрируют переборки… А потом «Вычегда» нырнет в тень планеты. И это будет счастье.
Противно пискнуло. Максим помедлил с полсекунды, пока до него дошел смысл писка данной тональности. Сигнал был из числа редчайших: в опасной близости от корабля локаторы зафиксировали постороннее тело.
В набитой, казалось бы, битком Солнечной системе космос все равно достаточно обширен. Неопасный микрометеорит – это пожалуйста. Песчинок сколько угодно. Но встреча с каменюкой, способной серьезно повредить корабль и даже фиксируемой локаторами, – большая редкость. Даже в ближнем Внеземелье мусора теперь не так уж много.
– Держитесь! – крикнул Максим женам и сам вцепился в первую попавшуюся скобу. Сейчас должен был последовать автоматический маневр уклонения.
И вправду – дернуло. Несильно. Максим ожидал куда более резкого рывка. Он подумал, что катастрофы не произошло бы и без маневра. Просто-напросто компьютер-перестраховщик счел полезным уменьшить вероятность столкновения с одной миллионной до нуля.
Новый писк.
И новый рывок.
Да что же это такое, черт побери! Метеоритный рой? В этой области пространства? Нонсенс. Исчезающе малая вероятность.
Но не верить реальности – глупо. Сюрпризы космоса всегда неожиданны. А делятся они только на три категории: плохие, очень плохие и хуже некуда.
– Он один! – крикнула Барбара. С ее места был хорошо виден экран корабельного локатора.
– Чушь! – рявкнул Максим.
– А я говорю, он один. Округлое тело около полуметра в поперечнике, альбедо 98 процентов… ого! Идет курсом сближения.
Еще один рывок, сильнее предыдущих. Скоба больно врезалась в пальцы.
– Да что он, маневрирует, что ли?! – не выдержал Максим.
– Вот именно, – спокойно сказала Барбара.
– Идентифицируется? Проверь.
– Уже. В базе данных нет аналогов.
– Ясно…
Ничего на самом деле не было ясно Максиму Волкову. Искусственное тело? Здесь? Но зачем?
По скобам он добрался до кресла. Пристегнулся. Та-ак, что тут у нас?
То, что старшая жена не шутила, он понял еще до того, как взглянул на экран. Глупая была бы шутка. И несвоевременная. А экран показывал медленное приближение объекта к «Вычегде», и сбитый с толку корабельный компьютер, сняв с себя ответственность, запрашивал о дальнейших действиях.
Подождет…
Максим лихорадочно думал. Корабль все еще шел в границах штатного «коридора». Легкая коррекция – и он вернется на оптимальную траекторию. Попытка оторваться от неопознанного привязчивого объекта означает расчет нового курса, перерасход ксенона и – самое главное – лишние часы, а то и сутки до нырка в спасительную тень.
Чем это чревато, было известно. В позапрошлом году из-за сбоя в системе управления погибла «Жиздра». Времени, проведенного ею под ливнем солнечной энергии, хватило, чтобы в танках закипела
