Глава 2
— Мистер Гладстон, — сказала Дамарис Оукли с максимальной категоричностью, — мы все это уже обсуждали. Ни я, ни моя сестра не имеем никакого желания устраивать в саду водоемы.
— Почему? — спросил садовник.
Они уставились друг на друга, представляя два абсолютно противоположных стиля. На Дамарис очень старая твидовая юбка, из-под которой выглядывает подол полотняной нижней рубашки; сверху еще более старый джемпер ручной вязки с какими-то удивительными помпонами и кардиган. Полы кардигана с петлями и пуговицами обвисли спереди почти до колен, на спине кофта сморщилась и задралась почти до лопаток. На голове почтенная мягкая шляпа из твида, принадлежавшая отцу мисс Оукли, на которой даже осталась прилипшая мушка — искусственная наживка для рыбной ловли.
Рон Гладстон, напротив, — образец достоинства и аккуратности, даже в рабочей одежде. Под чистой, застегнутой доверху курткой рубашка с галстуком; блекло-рыжие волосы подстрижены по-военному коротко, жесткие усики не утратили красок, придавая ему петушиную задиристость. Постоянно работая на свежем воздухе, он носит прочную обувь, но даже грубые ботинки надраены перед уходом из дому — эффекта не портят мелкие потеки грязи и мазки травяной зелени.
Дамарис не впервые задумалась, что в принципе очень даже неплохо провести в сад воду, хотя тут есть свои издержки. Никак невозможно позволить себе садовника, даже оплачивать регулярные визиты сотрудников какой-нибудь фирмы по уходу за садом. Своими силами они с Флоренс не справляются с буйной растительностью и отчаянно нуждаются в помощи.
Рон Гладстон не первый, к кому они обратились, желая решить проблему. Социальные службы прислали одного молодого человека. Дамарис вспоминает его с содроганием. Он носил серьгу в ухе и татуировку в виде паутины на чисто выбритой голове. Обращаясь к ней и к сестре, называл их «милые мои». Что ему не помешало исчезнуть из их сада и жизни без предупреждения, но с остатками фамильного серебра, включая парные рамки с единственными фотографиями их брата Артура в форме Королевских военно-воздушных сил. Одна из них была снята во время его последнего приезда домой незадолго до фатального крушения самолета на фермерском поле в графстве Кент.
Дамарис старалась объяснить девушке из полиции, явившейся за подробностями: «Мы бы не так возражали, если бы он забрал рамки, а снимки оставил. В конце концов, зачем ему фотографии Артура, правда?» Тут она замолчала, сама удивляясь, что так говорит с незнакомкой.
«Действительно, не повезло», — посочувствовала девушка из полиции.
Да, думала Дамарис. Действительно не повезло. Как всегда. Родители так и не оправились после гибели Артура. Сестры, как было принято в старые времена, остались дома, ухаживая за ними, пока мать с отцом слабели, старились, наконец умерли, а к тому времени Дамарис и Флоренс никем уже больше не интересовались.
Один юноша хотел жениться на Флоренс, родители сочли его неподходящим, Флоренс в конце концов подчинилась их общему мнению. Отвергнутый жених отправился в Южную Африку, открыл винодельню на мысе Доброй Надежды и, по слухам, вполне преуспел. Почему она за него не боролась? Почему за себя не боролась? Сейчас легко говорить. Тогда было трудно бороться. А теперь в любом случае поздно.
— Все мертвы и исчезли, — пробормотала еле слышно Дамарис.
— Что, мисс Оукли? — переспросил Рон, дернув усами.
— Простите, мистер Гладстон, задумалась.
Нынешнюю идею высказал викарий Джеймс Холланд. Сначала, после общения с бритоголовым вором, решение казалось идеальным. Рон вышел на пенсию, живет в чистенькой, аккуратной квартирке без сада, делать ему нечего, кроме ежедневных утренних походов в библиотеку, где он читает газеты и садоводческие журналы, жалуясь библиотекарше на вторжение шумных школьников в читальный зал. Потом библиотекарша жалуется на
Сначала решение казалось идеальным. Длинная трава скошена, бесформенные разросшиеся кусты подстрижены. Но со временем у Рона Гладстона возникают все более грандиозные планы. Фактически он начинает смотреть на сад как на
— По-моему, мистер Гладстон, — сказала Дамарис, — вы опять насмотрелись садоводческих телепрограмм.
— Ни одной не пропускаю, — с гордостью объявил Рон. — Черпаю массу мудрых мыслей.
— Не спорю, хотя это не означает, будто нам с сестрой необходима альпийская горка, висячий сад, ботанический, или как его там. И водоемы с фонтанами тоже.
— Я подумываю… — продолжал Рон, как будто она вообще ничего не сказала, — я подумываю, не устроить ли маленький пруд. Конечно, если согласитесь проложить трубу от дома, можно сделать фонтанчик. — Он с надеждой взглянул на нее.
— У нас уже есть фонтан, — напомнила она.
— Имеете в виду старую, облупленную каменную чашу посреди подъездной дорожки? Она не работает, — объявил мистер Гладстон.
— Какая разница? — отмахнулась Дамарис. Помнится с самого детства, что не работает. В центре каменной чаши стоит пухлый младенец с крыльями — никто не помнит, то ли херувим, то ли Купидон, потерявший свой лук, — давно заросший желтыми и серыми лишайниками, отчего кажется, что он страдает каким-то нехорошим кожным заболеванием.
— Разве бывает фонтан без воды? Я поставлю такой, что работает.
— Нам не нужен фонтан, мистер Гладстон! — отчаянно провозгласила Дамарис.
Эта интонация, кажется, была услышана.
— Тогда маленький пруд без фонтана, хотя мне очень жалко, что он будет действовать только наполовину.
Блестящая мысль сразила Дамарис.
— Нам не нужен пруд, мистер Гладстон. Там заводятся лягушки.
— Что такого плохого в лягушках? — удивился Рон. — Они насекомых едят, сад почистят.
— Они квакают, — пояснила Дамарис. — Подворачиваются под ноги и под колеса и гибнут, раздавленные. Никаких прудов, мистер Гладстон! Давайте оставим пока эту тему. Хочу вам кое-что сказать. Вы ведь знаете, что мы подумываем о продаже дома?
Рон помрачнел:
— Слышал. Почему?
— Просто не можем его содержать. Миссис Дейли проходится с пылесосом трижды в неделю, но у нее уже сил нет и ноги не держат. Предупредила, что к Рождеству уходит. Отчасти поэтому вопрос решился. Мы с Флоренс ищем подходящую квартиру с современной кухней.
Перед мысленным взором Дамарис проплыла старинная кухня в Форуэйзе, особенно холодный каменный пол.
— С центральным отоплением, — мечтательно добавила она.
Усы Рона Гладстона ощетинились.
— У меня есть квартира! — провозгласил он, как Мартин Лютер Кинг некогда провозгласил, что у него есть мечта. — Осмелюсь сказать, современная и удобная. Только… ничего… близко даже… подобного! — прокричал он, указывая лопатой во все стороны в промежутках между восклицаниями.
— Конечно, — тихо кивнула Дамарис. — Конечно. Естественно, жалко… мы здесь родились и росли…
