- Сделаем, кояечио, но не так быстро, как тебе хочется, - парировал Семенов.
- Ох, терпеть не могу консерваторов!
- Это ты кого имеешь в виду?
- Конечно, не папу римского!
- Если тех, кто до сих пор не может дать нам хорошие, надежные датчики для съема информации, то я с тобой согласен! - Владимир Филиппович улыбнулся.
- Товарищ корреспондент, не обращайте на него внимания. Так и напишите: скоро на заводе появится электронно-вычислительная машина. Назовите ее как-нибудь красиво, например, 'электронный диспетчер'. Сойдет?
- Ну-ну, - пробурчал Семенов, - за что я люблю его, - он показал на Михайлова, - так это за увлеченность. Всю жизнь такой.
Семенов и Михайлов - друзья. Они впервые встретились более тридцати лет назад, на самой заре а томного века.
Когда я познакомился с Семеновым и Михайловым, сразу же вспомнил фильм 'Два бойца'. Уж слишком они похожи на героев, сошедших с экрана.
Семенов - грузный, медлительный, ходит осторожно, словно боясь задеть кого-то. Так очень сильный и добродушный человек опасается толкнуть прохожего, чтобы случайно не зашибить его. Я подумал, живи Семенов в Москве, найти себе костюм и ботинки он мог бы только в 'Богатыре'.
Михайлов - полная противоположность: маленький, худощавый, очень подвижный, типичный одессит. В отличие от своего собрата из 'Двух бойцов' на гитаре не играет и не поет, но пишет стихи и неплохие. Он признанный поэт Желтых Вод. Его охотно печатают в местной газете, всегда радостно встречают во Дворце культуры.
Они знают друг о друге все, наверное, даже больше, чем каждый о себе. Однажды оба они пришли ко мне в гостиницу - просидели до утра. Это были часы воспоминаний.
...Медленно крутятся магнитофонные диски, и я слышу голоса двух друзей. В те минуты, когда мне бывает трудно, я слушаю эту запись, и мне становится легче.
Они дарят мужество. Ведь их жизнь - это борьба и труд наших отцов, часть истории нашего государства.
Итак, магнитофонная запись:
Семенов. Михайлов работал в Одесском институте редких металлов. Это было в 1936-1937 годах. В институте получали в небольших количествах чистые соли урана. Потребители у них былн. Кино- и фотопромышленпость брала немного и, конечно, стекольная. В зависимости от дозировки, от соотношений с их помощью можно придавать различную окраску стеклу.
Михайлов. В Одессе я учился, закончил химический институт.
Семенов. До сих пор он любит этот город. Стихи о нем пишет:
Михайлов. Тогда не писал. Это теперь балуюсь...
Семенов. Мне кажется, что ты сочинял всегда.
Но это неважно... Сырье в институт присылали из Средней Азии. Там был крохотный заводик, который вырабатывал радий. А отходы содержали уран. Их запаковывали в ящики и отправляли в Одессу.
Михайлов. Всю тогдашнюю урановую промышленность можно было бы разместить в этой комнате... Практически ничего не было... И не только в нашей стране, во всем мире так. Вот он, металлург, разве мог думать, что ему когда-нибудь придется иметь дело с ураном? Нет, разумеется!
Семенов. Я об уране знал только то, что в институте проходили.
Михайлов. Все началось в годы войны.
Корреспондент. Итак, 1941 год. Вы были в Одессе, а вы?
Семенов. В Москве, на заводе.
Михайлов. Володя закончил Институт цветных металлов. Сначала наукой занимался, а потом его на практику потянуло, вот он и перебрался на завод.
Семенов. В начале войны нас эвакуировали на Урал.
Михайлов. Постой... Любопытная история была с ним. Фашисты, значит, на Москву лезут, а он и не собирается уезжать, новую продукцию осваивает.
Семенов. Некогда было эвакуироваться...
Михайлов. Это все в октябре происходит. Гитлеровцы у самой Москвы, а его цех работает.
Семенов. Заказ был срочный.
Михайлов. Ты не оправдывайся!.. Вся штука в том, что фрицы начали применять пули с сердечником из твердого сплава. Они танк прошивают, словно спичечный коробок. Вот и дали Семенову специальное задание: срочно организовать выпуск таких пуль. Сутками сидели в цехе, не выходили - и добились! Прямо с фронта приезжали за пулями, из полков и дивизий, что под столицей стояли... Один цех всего и действовал. 15 октября принесли им винтовки: 'Обороняться будете, если фашисты в Москву ворвутся'. Так и не расставались с винтовками.
Семенов. А потом мы уехали в Свердловск. Там налаживали производство...
Михайлов. В Свердловске ему вручили орден Красной Звезды за бронебойные пули.
Семенов. За запал тебя тоже стоило наградить...
Одессу окружили уже в начале июля. Естественно, боеприпасов мало, против танков драться не умели... Вызывает однажды всех ученых, в том числе и Семена, командующий округом и говорит: 'Положение у нас тяжелое.
Особенно с танками. Бензин есть, а запалов нет. Нужво сделать их из тех материалов, что найдутся в городе, и как можно быстрее'.
Через неделю Семен с товарищами разработали несколько образцов. Поставили металлические щиты в степи и начали испытывать запалы к бутылкам с горючей смесью и к гранатам. Научных институтов в то время в Одессе было много, каждый что-то предлагал, так что испытания продолжались долго. Запалы их института оказались лучшими. Тогда было принято решение: срочно изготовлять. Сначала - прямо в институте, по две тысячи в день, а потом нашли бывшую артель стеклянных игрушек, собрали женщин, рассказали и показали, что от них требуется. Дело пошло веселее.
А где-то 16 или 17 августа их институт вывезли из Одессы. Семена направили на завод в Среднюю Азию, откуда поступало урановое сырье.
Михайлов. Тогда мы не предполагали, что начинается 'атомный век'.
Корреспондент. А когда стали догадываться?
Михайлов. Ученые, конечно, раньше знали, а мы удивлялись только, почему такой интерес к урану.
Семенов. Я 'прозрел' лишь после взрывов в Японии. Он же всю жизнь с ураном провел, поэтому и догадался раньше. А я пришел в атомную промышленность, когда заводы уже строились. Тогда сразу понадобилось много людей.
Михайлов. Начинали мы с крохотных установок, кустарно. Шла война. Мы даже возмущались: как это так, не на фронт работаем! А нам объяснили: 'У вас сейчас тот же фронт, самый передний край'... А раз надо - значит, надо!
Теперь-то уж и ребенку ясно, почему мы оказались тогда на переднем крае...
Семенов. Получать небольшие количества солей урана уже умели, а в промышленных масштабах, разумелся, нет. Не было никакого опыта, технология неизвестна...
Михайлов. Первый проект предусматривал извлечение из руды 29 процентов металла.
Семенов. Сейчас, естественно, цифра мизерная, а тогда она казалась гигантской.
Михайлов. Оборудование было примитивное.
