хочу, чтобы у входа меня встречали трое из руководства компании. Они будут моими гидами.
– Насколько я понимаю, я тоже должна вас сопровождать, – кисло прокомментировала это распоряжение секретарша.
– Правильно понимаете.
– Хорошо, сажусь на телефон. – Особого энтузиазма в голосе Габриэлы Мортон не прозвучало. – Да, не забудьте, в два часа вы должны быть в парикмахерской.
– С этим покончено, – высокомерно бросила Дина. – Позвоните Кеннету и скажите, что, если он по- прежнему хочет заниматься моими волосами, отныне ему придется самому приходить ко мне.
Повесив трубку, Дина откинула простыни и соскочила с кровати. Сладко потягиваясь, она позволила себе несколько мгновений просто понаслаждаться своим новым положением. Затем, что-то весело напевая, накинула халат из нежно-розового шелка, обшитый страусовым пухом, сунула ноги в пушистые шлепанцы того же цвета и проследовала в ванную.
На сей раз Дина не остановилась полюбоваться портретом кисти Ван Гога, висевшим над мраморной каминной полкой, «Скачками» Дега – эту картину поместили над позолоченными консолями, – и тремя миниатюрами Ренуара, которые составляли предмет ее особой гордости. В это утро Дина Голдсмит не нуждалась ни в каких видимых подтверждениях своего нового общественного положения – а именно для этого раньше ей и служили бесценные произведения живописи и антиквариат. Сегодня она точно знала, что представляет собой и какое положение в Нью-Йорке занимает.
В общем, следует признать, что маленькая Дина Ван Влит из городка Гауда, этой сыроваренной столицы Голландии, неплохо преуспела в жизни. К своим двадцати девяти годам она прошла долгий и трудный путь.
Даже более трудный, чем кому-либо могло прийти в голову...
Самые ранние воспоминания Дины Голдсмит были связаны с сыром, именно поэтому сейчас он вызывал у нее такую ненависть, и горе тому, кто осмелился бы положить в ее холодильник даже крохотный кусочек.
Подобно прустовской корзиночке с пирожными «мадлен», одного запаха, даже одной мысли о сыре было достаточно, чтобы пробудить у нее воспоминания об утраченном времени. Что и неудивительно, если иметь в виду, что отец Дины работал на одной из самых известных сыроварен в Голландии.
Беда в том, что только это она об отце и помнила. Запах сыра клубился вокруг него подобно миазмам. Он пропитывал его одежду, волосы, кожу. И сколько бы отец ни отмывался, вонь все равно не испарялась. Даже сейчас, по прошествии многих лет, она все еще стояла в ноздрях Дины.
Но случилось так, что жизнь, которая, как известно, любит выкидывать разные фокусы, воспользовалась именно сыром, чтобы выдать Дине билет на поезд, уходящий из Гауды.
У Дины Ван Влит была классическая нордическая внешность. Рост – пять футов девять дюймов, золотистые волосы, резко очерченные скулы, широко расставленные аквамариновые глаза. А вдобавок к внешности и сногсшибательной фигуре она обладала ногами, на которые заглядывались все мужчины. Всего этого вполне хватило, чтобы выиграть звание «Мисс Гауда».
Оттуда последовал бросок в Амстердам, где Дину увенчали короной «Мисс Нидерланды», и в качестве обладательницы таковой она проследовала в Каракас на конкурс за звание «Мисс мира».
Увы, «Мисс Нидерланды» не дошла и до полуфинала. Но ничего. Дина Ван Влит была реалисткой. Ее не нужно было учить тому, что составляет ее главное достояние. Она знала это лучше других.
Знала она и то, что никогда не вернется в страну ветряных мельниц, деревянных башмаков и сыра. Вот она и упаковала свои утешительные призы, прихватила девять тысяч долларов, завещанных ей бабушкой по материнской линии, и двинулась в Нью-Йорк, этот город Желтого Дьявола, где и сняла на пару с приятельницей квартиру в престижном районе в верхней части Ист-Сайда.
А что еще важнее, она сделала крупное вложение, купив очень дорогое, подчеркивающее все ее достоинства вечернее платье и вполне приличный жемчуг.
Вооружившись таким образом и бесцеремонно используя свой титул участницы Всемирного конкурса красоты, она, подобно акуле, нырнула в волны светской жизни Манхэттена. Коктейли, ужины, приемы, благотворительные вечера – Дина прошла через все, отвергнув по пути бесчисленные предложения легких романов, а то и руки и сердца со стороны самых мечтательных и неотразимых молодых людей Манхэттена.
Эти франты ее не интересовали. Дина знала, что ей нужно, и была преисполнена решимости достичь цели.
И вот вам пожалуйста! Никто и глазом не успел моргнуть, как денежный мешок в лице Роберта А. Голдсмита, недавно овдовевшего основателя и президента компании «Голдмарт инкорпорейтед» упал ей прямо в руки!
Что с того, что это не назовешь любовью с первого взгляда?
Что нареченный – лысеющий и некрасивый толстяк, перешагнувший за пятьдесят?
Что он неотесан и грубоват, что носит те же отвратительные стандартные костюмы из синтетики, которые продаются в его магазинах, сетью опутавших всю страну?
И что с того, что его пентхаус в Вест-Сайде обставлен дешевой мебелью, стены обиты безвкусным плюшем апельсинового цвета, а в комнатах полно искусственных цветов и литографий клоунов, кошек, большеглазых младенцев – точь-в-точь как в его магазинах?
Что из этого?
Он созрел для крючка, и это главное. Это – и еще то, что у него из ушей капает золото.
Не менее существенно и то, что у него нет бывших жен и детей, которые при случае могли бы оспорить права наследования, – это Дина выяснила тайно, но точно.
Что же касается недостатков суженого, то ничего непоправимого в них, с ее точки зрения, не было. В конце концов, манерам можно научить. Заставить сесть на диету. Перетряхнуть сверху донизу его кошмарный гардероб. Заново обустроить жутковатый пентхаус в западной части Центрального парка.
