Мне очень сильно повезло, что лесничий вообще умел читать — и обучил меня местному письму. Правда, поначалу я буду писать с ошибками, но это со временем пройдёт, — подумал я. — Как только начну общаться с более образованными людьми. Антип оказался на редкость эрудирован для сельского жителя Мойрении — он закончил пять классов в школе при храме Сварога. Конечно, лесничий не знал, что его родной мир шарообразен, а не плосок — но основные знания географии имел.
Я решил не распространяться о своём мире: кто знает, может быть, тут, в Эламе, охотятся за иномирянами. И вообще о себе почти ничего не рассказывал. Поэтому дед с бабкой, разговаривая между собой обо мне, называли меня то шпионом из Айроса, то посланником загадочных «Сумеречных Клинков». Поэтому я понял, что без знания местного языка даже с лингвофоном я буду вызывать серьёзные подозрения.
И я начал учиться у деда с бабкой мойренскому языку. Старики удивились: я показался им на редкость талантливым учеником. Конечно, для меня, выросшего в просвещённом Стейнгарде, старый лесник и его жена были весьма посредственными учителями, но я слушал произносимые ими фразы со включённым лингвофоном[2] — и старался их запомнить, уже зная значение. После этого я старался выделить в словах корни и осознать структуру языка.
Я и сам сильно удивился — не своим талантам, а тому, как этот язык похож на вестландский по лексике и грамматической структуре. Это же языки различных миров! Мизрахийский язык, который я знал весьма поверхностно, был гораздо меньше похож на вестландский, чем мойренский!
Похоже, боги обладают чувством юмора, раз создали в разных мирах похожие языки, — подумал я. — А что если… Боги создали людей не в каком-то конкретном мире, а в Межреальности. И люди говорили на нескольких языках. А потом боги расселили их по мирам — и родственный язык можно встретить очень далеко от родины. Может, и некоторые боги странствуют между мирами?! Перун и Мара, как и Камриэль, тоже могут не принадлежать отдельным мирам и править Вселенной из какого-нибудь замка в Межреальности…
В полдень я возвращался с рыбалки с полным ведром окуней. В этот день рыба ловилась на удивление быстро. Я бесшумно прокрался ко входной двери Антипа — эта привычка сохранилась у меня ещё с воровских времён — и услышал в доме ругань. Притаившись под окном, я прислушался.
— Всё-таки странный ентот парень! — крикнула бабка Оксана деду Антипу, — какого лешего ты, старый пень, привёл в наш дом?!
— Чужестранец он. И колдун — вот магия и позволяет ему понимать наш язык. А зачем ему за нами шпионить? Пущай за князем и дворянами шпионит.
— А то, дед! Выучит он наш язык тут, а потом пойдёт шпионить за князем. И за дворянами. На выходца с Востока не похож, неотличим от нашего! Не раскусишь его. А енти его манеры? Моется в озере каждый день. И не молится никаким богам!
— Думаю, шо он южанин. У них это принято. Позову его, когда придёт.
— А вот он! Уже пришёл! Где-то у двери. Вот его ведро с рыбой стоит.
Я незаметно прокрался к входной двери.
— Эй! Апион! — позвал Антип.
— Шо такое? — спросил я.
— Ты шо моешься каждый день?! И не молишься никаких богам?
— Дык если не буду мыться, и захворать немудрено, — Научившись у Антипа мойренскому языку, я поначалу говорил на том же деревенском диалекте, что и сами дед с бабкой. — Причина всех болезней — енто микробы. Не будешь мыться — размножатся они. Это открыл ещё Айвас Гартман пятьсот лет назад. Богатые не болели, потому шо часто мылись. Похоже, ваш народ сильно отстал от нашего.
— Шо?! Шо за народ у вас? Колдуны?
— Обычный народ, очень на ваш похож. Гиперборейцами зовётся.
— А где ваш народ живёт?
— Очень далеко отсюда. Но наш народ за последние века сильно разочаровался в религии. Поэтому большинство наших, если и верит в богов, никаких обрядов не соблюдает, считая их устаревшими.
Через две недели я покинул гостеприимных — но в то же время подозрительных стариков — и направился на запад, к Древгороду. Я шёл пешком, поэтому по пути надо было зайти в село Большие Яблони и приобрести там коня. Самый короткий путь лежал через Медвежий Бор, однако, я не боялся медведей, волков и остальных тварей, которые могли там обитать. Я смело пошёл через бор. На первый взгляд он казался вполне обычным сосновым лесом, таким же, как в Гиперборее, только уж больно дремучим. Меня окружали знакомые с детства сосны, на весь лес разносилось пение птиц. По ветвям прыгали белки, у корней деревьев ползали ежи, беспрерывно таскающие в свои норки наколотые на иголки грибы.
В воздухе Медвежьего бора ощущалась особенно мощная природная магия, и я подумал, что тут настоящий рай для друидов. Я шёл по вытоптанной редкими путниками тропинке, избегавшими особо глухих чащоб. Но и на тропинку заходили волки и медведи, до того глупые, что пытались на меня напасть. Но они вскоре сами в страхе разбегались, увидев в моих руках пылающий синим пламенем меч.
На мне был одет старый крестьянский кафтан, доставшийся от Антипа (кафтан принадлежал его выросшему и уехавшему в город сыну). Экзотическая одежда паладина из мира Эрты могла, мягко говоря, вызвать подозрения. Я и не заметил, как лес расступился, и впереди показалась быстрая река, на другом берегу которой располагалось малое село. При входе в него висела табличка «село Большие Яблони».
В селе я увидел конюшню, и поэтому у меня появилась возможность увести коня — но светлая аура даже не дала такой мысли укорениться в моей голове, потому что я стал паладином.
Само село Большие Яблони мало отличалось от гиперборейских сёл — те же бревенчатые избы, те же колодцы, те же хлева, те же языческие обереги над крыльцами. Не ощущалось только присутствия мощных магических артефактов. Прогресс только начал пробуждаться в мире Элам — и до сельской местности его блага вообще не успели дойти.
И тут у меня мелькнула мысль, что до города я тоже доберусь лишь пешком, поскольку коня купить не смогу. В моём рюкзаке лежало много денег — ариадских, масхонских, гиперборейских и других. Но эти монеты не просто иностранные. Инопланетные. Их не могут принимать здесь.
Хотя… Почему нет?! Могут! И должны! Ведь Элам отстал от Эрты минимум веков на пять-шесть. Где- то с одиннадцатого-двенадцатого века в мире Эрты начался период, названный Эпохой Просвещения. А ту дремучую эпоху, что была ранее, поэтично называли Эпохой Мрака. И не особо поэтично — Эпохой Грязи. Ещё в начале двенадцатого века в Гиперборее ходили не только местные монеты, но и масхонские, перефирийские и даже ариадские с мизрахийскими. Главным был вес серебряной монеты — а страна, где она была изготовлена, не имела значения. Коня можно купить! К тому же, если проводить параллели с историей Эрты, несколько веков назад покупательная способность серебра была гораздо выше.
Вся деревня уставилась на меня с любопытством. Я готов был поклясться, что из всех людей, присутствующих в деревне, был самым высоким. В родном мире мой рост превышал средний — но назвать его высоким можно было лишь с натяжкой. А тут — самый длинный из селян не доставал до меня пары сантиметров. Я как-то читал, что в Эпоху Мрака люди были пониже. А когда уровень жизни улучшился, развилась медицина и народ стал лучше питаться, законы эволюции за несколько веков увеличили рост людей. Это явление, насколько я помнил школу, называлось акселерацией.
Ларратос был бы тут настоящим богатырём, — пронеслась в моей голове мысль. — Интересно, сумел ли он справиться с Хаммоном?
— Шо привело тебя в нашу деревню, паря? — спросил какой-то дед, очевидно деревенский староста.
— Хочу купить конягу.
— Коняга двадцать серебряников стоит, — сказал владелец конюшни.
— У меня только пятнадцать, — соврал я. Захотелось сэкономить. Если получится — поторговаться.
— Могу продать кобылку за четырнадцать.
— Пёс с ней. Давай кобылку, — мне не было особой разницы, какого пола будет лошадь. Лишь бы
