Мои европейские соотечественники!
Ваше дружеское приглашение растрогало меня. Я не могу присутствовать на вашем конгрессе и сожалею об этом. Позвольте же мне написать вам то, что я сказал бы, если бы мог приехать.
В переживаемый нами час война завершила свое зловещее дело, которое вновь ставит цивилизацию под угрозу. Безграничная ненависть заполняет будущее. Кажется странным в такой момент говорить о мире. И все же никогда слово «мир» не могло быть произнесено с большей пользой, чем сегодня. Мир — это неотвратимая цель. Человеческий род движется к миру беспрестанно, даже через войну. Что касается меня, то уже сейчас, сквозь царящую повсюду непримиримую вражду, я отчетливо различаю всеобщее братство. Мрак, окутывающий мир в роковые часы, неплотен; он не может помешать божественному лучу пробиться через него.
За последние два года совершились важные перемены. Франция пережила серьезные события: одно счастливое — освобождение, другое ужасное — расчленение. Бог даровал ей одновременно и радость и горе. Это — действенный, но тяжелый способ оздоровления. Утрата империи — победа; утрата Эльзаса и Лотарингии — катастрофа. В этом есть какое-то непонятное смешение подъема и упадка. Испытываешь гордость, чувствуя себя свободным, и унижение, чувствуя себя ущемленным. Нынешнее положение Франции требует, чтобы она, оставаясь свободной, вновь стала великой. Наша судьба отразится на всей цивилизации, ибо то, что происходит с Францией, происходит и с человечеством. Отсюда — всеобщая тревога, отсюда — напряженное ожидание, отсюда же — неизвестность, обволакивающая будущее всех народов.
Люди страшатся этой неизвестности. Так вот: я утверждаю, что они страшатся напрасно.
He нужно опасаться, нужно надеяться.
На что?
Вот на что.
Как я только что сказал, Франция была освобождена и расчленена. Ее расчленение нарушило равновесие в Европе, ее освобождение привело к основанию республики. Произошел устрашающий раскол Европы, но вместе с расколом появилось и средство для его устранения.
Я поясняю свою мысль.
Нарушенное равновесие на континенте может быть восстановлено только посредством преобразования. Это преобразование может быть шагом вперед или шагом назад, оно может знаменовать зло или добро, возвращение тьмы или наступление зари. Поставлена величайшая дилемма. Отныне будущее Европы возможно лишь в двух видах: либо она станет Германией, либо Францией. Я хочу сказать, что она может быть либо империей, либо республикой.
Это и есть то, что пятьдесят два года тому назад с потрясающей точностью предсказал роковой отшельник с острова святой Елены, даже не предполагая, что он сам окажется косвенным орудием этого преобразования, что придет Второе декабря, которое отягчит Восемнадцатое брюмера, Седан, который превзойдет Ватерлоо, и Наполеон Малый, который зачеркнет Наполеона Великого. Только, если бы мрачная сторона его пророчества осуществилась, вместо Европы, покоренной казаками, которую он предвидел, мы получили бы Европу, покоренную вандалами.
Европа-империя или Европа-республика — один из этих вариантов будущего есть прошлое.
Но можно ли оживить прошлое?
Совершенно очевидно, нельзя.
Итак, мы будем иметь Европу-республику.
Каким же путем мы этого добьемся?
Путем войны или путем революции.
Путем войны, если Германия принудит к этому Францию. Путем революции, если короли принудят к этому народы. Несомненно, однако, что это грандиозное здание, Европейскую республику, мы создадим.
Мы добьемся создания великих Соединенных Штатов Европы, которые увенчают Старый Свет так же, как Соединенные Штаты Америки венчают Новый Свет. Мы добьемся того, что дух завоеваний преобразуется в дух открытий; мы добьемся того, что на смену свирепому братству императоров придет великодушное братство народов; мы добьемся родины без границ, бюджета без паразитизма, торговли без таможен, передвижения без преград, образования без дурмана, юности без казармы, храбрости без сражений, справедливости без эшафота, жизни без убийств, лесов без тигров, плуга без меча, слова без кляпа, совести без ярма, истины без догм, бога без священника, неба без ада, любви без ненависти. С цивилизации будут сорваны отвратительные путы; страшный перешеек, разделяющий два моря — Человечество и Счастье, будет перерезан. На мир польются потоки света. А что такое весь этот свет? Свобода. А что такое вся эта свобода? Мир.
1873
ОТВЕТ НА ПРЕДЛОЖЕНИЕ ВЕРНУТЬСЯ В СОБРАНИЕ
Уважаемые и дорогие сограждане!
Я высоко ценю честь представлять прославленный город Лион, столь полезный для дела цивилизации и столь великий своим демократизмом.
Я писал: «Париж — столица Европы, Лион — столица Франции».
Коллективное письмо, которое вы мне прислали, делает мне честь; я с волнением приношу вам свою благодарность. Быть избранником народа Лиона было бы для меня гордостью.
Однако своевременно ли мое возвращение в Собрание в нынешний час?
Не думаю.
Если мое имя символизирует что-либо в роковые годы, которые мы переживаем, то оно символизирует идею
Можно ли ожидать такой амнистии от данного Собрания? Бесспорно, нет. Умирающий не способен дать жизнь.
Враждебное амнистии голосование предрешило бы вопрос; так был бы создан огорчительный прецедент, и реакционеры впоследствии ссылались бы на него. Идея амнистии была бы опорочена.
Для того чтобы идея амнистии оказалась победоносной, необходимо, чтобы этот вопрос был поставлен вновь перед новым Собранием.
При этом условии идея амнистии овладела бы этим Собранием. Амнистия, которая породит успокоение и вызовет примирение, представляет собой сейчас великое благо для республики.
Поскольку мое присутствие на трибуне не может дать сегодня того результата, которого от него ожидали бы, полезнее будет, чтобы я в этот час оставался вне Собрания.
Любые второстепенные соображения должны отступить перед интересами республики.
Именно для того, чтобы лучше служить ей, я и считаю своим долгом устраниться в этот момент.
Вы одобрите мое решение, я в этом не сомневаюсь; я глубоко растроган вашим братским
