Натужно зарычал мотор. Машина дернулась. Собаки прекратили штурм, отскочили, забегали вокруг.
— Давай, родной! — взмолился Смирнов. — Видишь: движущийся автомобиль их пугает.
Машину затрясло, как в лихорадке. Мотор взвыл на самых высоких нотах, даже зазвенел. «Уазик» медленно прополз между мусорными кучами, покачиваясь на неровностях почвы. С полсотни разъяренных псов бегали рядом, по-прежнему не решаясь напасть.
— Капут кольцам и поршням, — сказал шофер, выдавливая до отказа педаль акселератора.
— Черт с ними, с железками, — пробурчал Павел Николаевич. — достанем! Лишь бы самим отсюда выбраться.
Машина продолжала ползти, то замедляя, то ускоряя ход, соответственно бросая охотников то в жар, то в холод. И вдруг — стала. Мотор отчаянно загудел, что-то а нем затрещало, захрустело, и он смолк. Шофер нажал кнопку. Стартер смачно хрустнул, щелкнул и тоже смолк.
— Конец движку, — Шофер вздохнул.
— Нет. Коля, — поправил его Смирнов. — Это нам конец.
«Уазик» сотрясало от ударов собачьих тел. Разноцветная шевелящаяся куча полностью накрыла машину. В сторонке крутились маленькие группки псов: рвали на куски убитых сородичей.
Лопнуло правое стекло. Огромный пес полез внутрь. В него ударили из двух стволов. Убили сразу. Он застрял в проеме окна. Оскаленная морда уткнулась в плечо Смирнова. Тот брезгливо отпихивал ее локтем. Застрявшего дергали за хвост другие собаки, пытаясь вытащить.
Тент был весь в дырах. Одна собачонка провалилась внутрь, пробитая картечью. Уже издыхая, успела куснуть Федорчука и Петра Ивановича. Через дыру в задней стенке тента пролезла еще одна, вцепилась в куртку Семена Наливайко. Ее убили ударом ножа в глаз, выпихнули наружу. Тут же в дыру полезли сразу два пса. В них выстрелили не целясь Федорчук и Петр Иванович. Визжа, лязгая зубами, собаки попятились, освобождая место другим.
Лопнуло второе стекло. Шофер выстрелил, ударил ножом. Прикрылся туловищем убитого пса от другой собаки.
Рядом с Петром Ивановичем треснул брезент, внутрь просунулась черная с белым пятном на лбу собачья морда. Лязгнула зубами, рванула рукав куртки. Стрелять было неудобно. Петр Иванович размахнулся, полоснул ножом по оскаленной пасти. Нож наткнулся на что-то жесткое, упругое, соскользнул вниз. Собака сделала усилие, протиснулась вперед, целясь в горло человека. Совсем близко сверкнули белые, с синевой клыки. Дохнул смрадом широко раскрытый рот с фиолетовым языком. Глаза человека и собаки встретились. В стоячих, мутно-черных зрачках зверя-убийцы ничего, кроме дикой, обжигающей злобы. Ни страха, ни любви, ни пощады к человеку. Именно в темный, страшный зрачок и ударил ножом охотник. Попал! Тут же, в другой. Нож скользнул мимо. Брызнула черная, с краснотой, кровь. Собака взвыла и исчезла.
На ее место полезла следующая. Но Петр Иванович успел развернуть ружье. Сунул ствол прямо в оскаленную пасть. Зубы клацнули по металлу, рванули на себя. Выстрел! Отдача толкнула в плечо, ружье выскользнуло из рук и… исчезло в дыре! Обезоружен!
У охотника волосы на голове зашевелились: как же без него? Он посмотрел через дыру на трех псов, мчавшихся прямо на него и вдруг понял: сейчас чьи-то клыки оборвут нить его жизни. Широкогрудый, похожий на овчарку пес бросился в дыру. Только не этот, подумал Петр Иванович и взмахнул ножом…
Осенний ветер трепал голые ветки деревьев с остатками пожухлой листвы. Октябрь был в самом разгаре. Здесь, в холле, было тепло и уютно. Приятно поглядывать в экран телевизора, вести неспешные беседы с соседом по палате, учителем-биологом, смотреть на увядание природы за окном. Давно сняты швы с ран на теле, да и те уже основательно зажили. Дело шло к выздоровлению и выписке, это тоже поднимало настроение. Сосед, уже знающий подробности истории Петра Ивановича, не одобрял ни самой охоты на собак, ни последующих действий властей.
— Зря все это затеяно, — проговорил учитель. — И охота ваша зря, и оцепление. От природы оцеплением не спасешься.
— Так ведь и ученые свалку изучают, — возразил Петр Иванович.
— Люди вступили на путь войны. Это не лучший способ изучения.
— А как иначе быть с животными, о которых специалисты из ветлечебницы три скальпеля сломали? — Охотник иронично улыбнулся.
— Железные, что ли? — Сосед с сомнением покачал головой.
— Вот именно! В их мускулах образовались тонкие металлические волокна, придав им необыкновенную упругость и твердость. В костях и мозгах тоже металлические отложения… Разве нашей картечью такой лоб пробьешь?
— Хорошо, пусть железные, — согласился учитель. — Но откуда такая агрессивность? И почему они появились именно на свалке?
— Вопрос не ко мне, Владимир Михайлович. — Петр Иванович засмеялся. Я простой охотник. Хоть и по совместительству. Уверен в одном: бронесобаки не одичавшие дворняжки. Не подоспей бронетранспортер с солдатами, мы бы с вами сейчас не разговаривали. По-видимому, здесь результат какой-то мутации.
— А может, поработали человеческие руки?
— Секретные лаборатории? — Охотник скептически поджал губы. — Это уж слишком!
— Знаете, что меня больше всего смущает в данной истории?
— Неуязвимость собак?
— Нет, нет! — Владимир Михайлович сделал неопределенный жест рукой. Кого первым приручил человек?
— Собаку.
— И ее основные функции были: помощь человеку в охоте, охрана его жилищ и хозяйства, так? И вдруг мутанты именно этого зверя становятся агрессивными к человеку. Почему?
— А правда… — Петр Иванович задумался, глянул на экран. По местной программе шел выпуск новостей. Диктор сообщала о том, как обстоят дела на городской свалке, сколько собак за прошедший день у бито…
Обычно эту сводку охотник выслушивал с каким-то мстительным удовлетворением. Радовало, что число уничтоженных тварей день ото дня растет. Ему и самому хотелось мстить. Была мысль: вот выйду из больницы, попрошусь в оцепление, уж тогда настреляюсь!
Но сегодня услышанное почему-то не вызвало чувства мстительной радости. Он наклонился к телевизору и переключил его на другую программу.
Владимир Михайлович ненавязчиво, но настойчиво, через споры и житейские разговоры, пытался обратить Петра Ивановича в свою веру. Однажды тот не выдержал и, засмеявшись, сказал:
— Вы, как капли воды, долбящие камень. Так и бьет по одному месту. Того и гляди, дырку сделаете.
— А вас это смущает? — учитель, готовый к новому раунду спора, встрепенулся.
— Нет-нет, что вы! — охотник замахал руками. — Сдаюсь на милость победителя.
— Я не природа, милостей от меня не ждите, — несколько напыщенно произнес учитель. — А вот подумать над моими словами стоит.
Петр Иванович посерьезнел и вздохнул:
— Да вас хотя бы на минутку перед этой псиной поставить. Глаза да пасть увидеть!
— Считаете, они меня сразу разорвут?
— Да уж, облизывать не будут!
— В вас говорит страх пережитой схватки. Надо найти самых добрых собачек и начать с них. Постепенно приручить, понять, изучить.
— Это что же, протянуть вместо кости гайку, на, мол, собачка, кушай? — Охотник усмехнулся.
— Ничего смешного не вижу! — обиделся сосед. — Будут есть болты и гайки — дадим.
— Ну хорошо, а со злыми что делать?
— Право на самооборону у нас никто не отнимал, — сосед вздохнул. Создадим зону отчуждения вокруг
