подписывать не собирается. Но и иметь создателя супероружия в качестве официального гостя — жест непопулярный в преддверии очередных выборов. Поэтому Толле принимают в нашем захолустье, и поэтому нет ни официального приема, ни официальной охраны… Только наемная машина из Департамента Туризма и сопровождающий — лицо совершенно цивильное. Господин Братов — вам с ним придется э-э… взаимодействовать.
— Ну, а я…
— А вы — человек тоже ни сном ни духом не причастный к м-м… официальным кругам. И — большой друг народа Чура. Ведь это вы были посредником при освобождении заложников на «Саратоге»? Именно поэтому мы и попросили ваших э-э… работодателей поручить вам какое-нибудь дельце в наших краях.
Ким почесал затылок. Потом скулу. Пожал плечами:
— Простите, но на Прерии обитает не менее сотни людей, побывавших на Чуре… И не просто побывавших… Например, Крюге — да он же полжизни провел там… Ведь Прерия — основной перевалочный пункт от Метрополии к Чуру…
Снова тень посетила лик господина секретаря.
— К сожалению, наша, так сказать, диаспора старожилов Чура занимает крайне нетерпимую позицию в отношении любых попыток импортировать в наш мир хоть что-то из цивилизации и культуры тех краев… Их, конечно, можно понять: Чур — это мир, прошедший через ад. Через атомную смерть. Мир, воспитавший цивилизацию, лишенную прошлого. Построенную на идеологии постоянного самопожертвования. Мир, в котором человек — ничто, а э-э… коллектив — все!
— Стая, — поправил Ким. — Они говорят не «коллектив». «Стая»…
Господин секретарь пожевал мясистые губы. Промокнул платком глубокие залысины.
— Короче, — кашлянув, резюмировал он, — диаспора — не та публика, на которую можно положиться в таком деле. Это, собственно, травмированные люди… Они и любят этот свой Чур и ненавидят его, боятся… Они и составили ядро оппозиции нынешним нашим попыткам установить с Цивилизацией Чур м-м… более близкие отношения…
Ким поймал себя на том, что машинально — словно слепой — нащупывает на своей щеке — прямо под высокой скулой — малую отметинку. Размером не больше вишневой косточки, плотный шрам. Любой приличный косметолог в два счета избавил бы его от этого едва заметного украшения. Но агент на контракте все тянул с этим. Может потому, что не хотел вспоминать те два месяца немоты и почти полной потери зрения — черт знает что может натворить в человеческом черепе совсем маленькая пуля. По пути… «Заложники на «Саратоге»…» — это было воспоминанием с Того Света. Не злым и не добрым. Запредельным.
(Здесь и далее упоминаются не влияющие на сюжет события из повести автора «Агент Тартара»)
— Да, — согласился он, — Чур, это всегда травма…
— Ну а вы — человек другого склада, — счел нужным польстить собеседнику господин секретарь. — И у вас есть профессиональные навыки и чутье…
Ким очнулся от лишних мыслей.
— Вы опасаетесь за гостя? — попробовал уточнить он ситуацию.
Все еще слишком зыбкую и двусмысленную.
— Неужели спецслужбы Прерии не могут?.. — он постарался спросить это достаточно наивным тоном.
— Вам не стоит беспокоиться об этой стороне вопроса… Если бы у нас были конкретные сигналы… — секретарь непростого комитета потер подбородок.
На подбородке явно обозначилась синева вечерней щетины. Несмотря на строгий костюм и властные манеры, господин секретарь удивительно походил на торговца с рынка — в конце утомительного и скандального дня.
— Значит, — ничего конкретного? — продолжал вносить ясность в предстоящие свои дела Ким.
— Студенты Университета готовят демонстрацию протеста, — секретарь поморщился. — И разные акции… Гость может схлопотать гнилой помидор в спину… Но мы обеспечим все, чтобы они разминулись друг с другом — манифестанты и Гость. Они его ждут на Главном Терминале, а Братов встретит его на Втором… Теоретически, интерес к Толле должны проявить спецслужбы основных м-м… неконтролируемых силовых структур Обитаемого Космоса. Но все такого рода вещи у нас как раз под контролем. Чего вы хотите — провинция… Здесь все на виду…
Усталой походкой господин секретарь прошелся взад-вперед по тесноватой комнате. Повернулся к Киму.
— Важно, чтобы рядом с гостем был человек, хорошо понимающий людей Чура. И такой, который понятен им. Так будет спокойнее… Видите ли, опасность исходит не столько извне, сколько… Они ведь очень непредсказуемы, эти брошенные дети Человечества…
— Это — довольно точные слова, — согласился Ким. — Значит — только это?..
— Да… — чуть помедлив, признал господин секретарь.
И, продолжая скрести подбородок, поднял на собеседника свои влажные глаза-маслины.
— Только это… Если не считать м-м… неприятных предчувствий. Вы верите в предчувствия, господин Яснов?…
Предчувствия мучили господина секретаря не даром. Опасность над гостем Прерии действительно нависла, но исходила она вовсе не от агентуры Комплекса или Дальних Баз. И даже не от наемных террористов международного класса, регулярно поминаемых в сводках компетентных служб Федерации. Опасность исходила совсем от других людей. Например, от крепко сбитого, сорока с небольшим лет человека в кожаной куртке и джинсах, вчера еще сидевшего за стойкой бара «Лимпопо» в совсем ранний час и неторопливо загружавшегося виски. Человек этот уже начинал лысеть, но в остальном был еще хоть куда. Остатки шевелюры его отливали льняной белизной с еле заметным соломенным оттенком. Глаза его были васильково-голубыми, а загорелое, круглое, как луна, лицо было честным и располагающим к откровенности, как у большинства отъявленных мошенников. У ног его, облаченных в потертые кроссовки, лежал на полу здоровенный, белый, с черными пятнами, охотничий пес. Временами хозяин скармливал ему то соленый орешек, то еще что-нибудь с подносика с закуской, стоявшего перед ним. Человека звали Тони Пайпер, а его пса — Бинки.
Бармен «Лимпопо» был неравнодвушен к собакам и ничего не имел против присутствия в своих владениях этой пары — только вот попросил мистера воздержаться от курения, и тот послушно спрятал в карман свой кисет и старый, верный «Данхилл». Чтобы как-то сгладить доставленное клиенту неудобство, бармен заметил что-то лестное о его псе. В ответ мистер тяжело вздохнул.
C собаками у Тони Пайпера отношения были не гладкими.
Далеко не гладкими. Он снова устало вздохнул и прихлебнул еще малость виски. Пожалуй, свою норму на сегодня он напрочь выбрал.
Бинки у его ног тоже нелегко, понимающе засопел.
«Полсотни килограммов верности и мускулов и дюжина фунтов несчастья, — еще раз сказал сам себе Тони, горестно глядя на угнездившуюся под столом животину. — Может быть — Чертова Дюжина…», — он задумался.
Идти сдаваться — больше ничего не оставалось. Он тяжело поднялся, отсчитал на стойку потребное количество наличности и потянул Бинки за поводок. Псина нехотя последовала за хозяином, больше из чувства ответственности за это нетвердо ступающее по земле двуногое, чем из простого послушания. Совесть, конечно, порядком мучила Бинки: именно он, и никто другой, числился теперь причиной окончательного финансового краха тандема, который уже много лет составляли его хозяин и Адельберто Фюнф, известный бывалым людям Прерии под диковинной кличкой «Мепистоппель». Хотя — как Бог свят — вины за Бинки было с гулькин нос — но, видно, он и доставил в нужное время и в нужное место то самое последнее перышко, что сломало хребет верблюда. Верблюдом были — на пару — Тони и Адельберто, перышком — «пушистый призрак» с Шарады.
Адельберто Фюнф, владелец пятидесяти трех процентов акций «Проката гробов и других ритуальных услуг от Фюнфа», что на улице Темной Воды 15, был отцом многих начинаний. Последним из
