машине.
– Куда?! – опешил от такой наглости бородатый врач, собиравшийся захлопнуть дверцы за носилками.
– Пожалуйста... – срывающимся голосом попросила я и умоляюще посмотрела на доктора. Безумный порыв. Безумный.
– Ладно, садись, – сдался со вздохом бородач и помог мне забраться в пахнущее лекарствами нутро машины.
– Саш, ты куда?! – услышала я где-то за спиной изумленный крик Лелика, но даже не оглянулась.
По дороге в больницу мне не удалось рассмотреть сбитого машиной молодого человека. Медики закрывали его от меня, и я, не имея возможности видеть его лицо, разглядывала безвольно свесившуюся с носилок левую руку – полусогнутые пальцы, свежие ссадины на костяшках, выпирающие вены, маленькую родинку возле косточки. Воображение затеяло со мной жестокую игру, и мне, купившейся на его обман, казалось, что это рука Тима.
...В тот пряный, пахнущий медом и яблоками августовский день шесть лет назад я сидела на лавочке, испещренной надписями вроде «здесь был Вован», в сквере отвергшего меня университета и пыталась справиться с первым в жизни серьезным щелчком по носу. Жизнь казалась бессмысленной, пресной и тоскливо-безвкусной, как серое выходное платье моей деревенской тетки Нюры.
Конечно, все было не так ужасно, как мне думалось, я просто не нашла себя в списках поступивших на манящий формалиновым запахом препаратов и звенящий тонким стеклом пробирок и колб биохимический факультет областного педвуза. Но в тот момент такой провал казался чуть ли не концом света.
Мне было 20 лет, я носила толстую, с руку толщиной, косу до пояса и еще не красила свои натурально-золотые волосы в различные оттенки рыжего. Была немного упитанней, чем сейчас, с мягкими ямочками на щеках-яблоках и почти не нуждалась в косметике, поскольку являлась счастливой обладательницей здорового румянца. В одежде предпочитала удобство и комфорт, но иногда позволяла себе туфли на невысоком каблуке и прилегающие платья. Много читала, в основном переводную литературу. Не питала романтичных, свойственных барышням моего возраста иллюзий и была такой же дерзкой на язык, как и сейчас.
Тем летом я окончила педагогическое училище с красным дипломом. И, решив не останавливаться на достигнутом, подала документы в областной педвуз. Но провалилась.
Отличница-медалистка и одна из лучших студенток в училище, я никак не могла взять в толк, где же так оплошала на вступительных экзаменах. Обиды не чувствовала, скорее безмерное удивление: учеба всегда была тем, что давалось мне легко.
И вот, сидя в сквере на лавочке, я пыталась придумать, что мне делать дальше. Вернуться в скучный провинциальный городишко, откуда я была родом, и устроиться воспитательницей в детский сад? Или остаться в этом городе, в который я приехала поступать в единственный на всю область педагогический университет, найти какую-нибудь работу вроде официантки в баре, а по вечерам ходить на подготовительные курсы, чтобы на следующий год вновь подать документы?
Так ничего и не придумав, я собралась было подняться и уйти, но меня остановил незнакомый голос:
– Привет! Если я присяду, не помешаю?
Вопрос был задан не с полагающейся ему вопросительной интонацией, а с утверждающей, будто его хозяин и мысли не мог допустить, что его общество может кому-то помешать. Впрочем, веселый, несерьезный и летне-беззаботный тон начисто лишал вопрос отталкивающей самоуверенности. Я с любопытством оглянулась и увидела высокого молодого человека в синих джинсах и клетчатой красно-белой рубашке с закатанными до локтей рукавами. В руках парень держал бутылку с газированной водой и булку.
– Не помешаете, – вежливо ответила я и подвинулась, но при этом понадеялась на то, что незнакомец не привяжется с разговором.
Не то чтобы мне не хотелось разговаривать, просто в молодом человеке я интуитивно угадала студента отвергнувшего меня вуза. И если парень заговорит о студенческой жизни, мне такой разговор в свете моего провала приятным не будет.
К сожалению, молодой человек, похоже, относился к общительным. Нет, он не пристал с банальным вопросом: «Девушка, а как вас зовут?» Он неожиданно протянул мне булку в прозрачной обертке и спросил:
– Хочешь?
Я испуганно покосилась вначале на гостинец, потом – на улыбающегося незнакомца. Булкой на улице меня угощали впервые.
– Бери, не бойся, – засмеялся он. Видимо, выражение лица у меня и в самом деле было испуганным.
– Я похожа на жертву Бухенвальда, раз вызываю у незнакомцев желание накормить меня? – без улыбки осведомилась я.
– Нет, хоть ты и стройная, на жертву Бухенвальда вовсе не тянешь. У тебя лицо грустное, и мне захотелось поднять тебе настроение. В кондитерской на углу выпечка самая вкусная в городе. Попробуй!
– Спасибо.
Я взяла из рук молодого человека еще теплую, видимо, только-только испеченную булку и, разломив ее, половину протянула обратно:
– Вот, это – ваше.
Какое-то время мы жевали молча. Булка и в самом деле оказалась очень вкусной, я проглотила свою половину и даже не заметила как.
Парень не приставал ко мне с расспросами. Он словно забыл обо мне, витая в своих мыслях и машинально отпивая воду из бутылки. И моих коротких взглядов, которые я украдкой бросала на него, не замечал.
Красивым он мне не показался, скорее наоборот. Во-первых, потому что брюнеты никогда не были в моем вкусе. Во-вторых, привлекательность профиля парня портил длинный, с небольшой горбинкой нос. В-третьих, носил незнакомец удлиненные волосы, которые небрежной волной падали ему на лицо. И пусть такая прическа шла ему и вкупе с двухдневной небритостью придавала богемный вид, мне не нравился подобный стиль. Я всегда была за короткие мужские стрижки и гладко выбритые подбородки.
– Не поступила? – вдруг развернулся он ко мне.
Вопрос застал меня врасплох, и я от неожиданности кивнула.
– Не нашла себя в списках, значит, не поступила, – зачем-то добавила после короткой паузы.
– Не конец света, – уверенно сказал молодой человек.
Я могла бы возмутиться, грубо спросить: «А твое какое дело?», усмехнуться или еще как-то проявить негативное отношение к подобным утешениям. Но промолчала, потому что слова парня, удивительно, нисколько не задели меня. Наоборот, мне в тот момент, как оказалось, не хватало именно такой короткой и уверенной фразы. Да, не конец света.
– Хотя странно. То, что не поступила, – грустно засмеялась я.
И парень снова угадал, о чем я:
– Отличница?
Я кивнула.
– Значит, не просто «красавица, комсомолка, спортсменка и просто хорошая девушка», но еще и отличница. А ну-ка пойдем!
– Куда? – удивленно глянула я на вставшего с лавочки незнакомца.
– Куда-куда, – передразнил он меня и усмехнулся. – Еще раз списки поступивших смотреть!
И я, подчинившись, послушно поплелась за ним.
– Как твоя фамилия? – спросил меня парень, когда мы вновь вошли в фойе института, где на доске объявлений были вывешены списки зачисленных на первый курс.
– Кушакова.
– На какой факультет поступала?
Я назвала, и молодой человек почему-то обрадовался:
– О! Я тоже на биохиме учусь!
– И поступали в этом году?
– Нет, на последний курс перешел, – ответил он. – Значит, Кушакова?
– Нет меня в списках, чего смотреть, – насупилась я.
Почему-то стало стыдно и неловко перед незнакомцем. Видимо, потому что он уже оканчивал университет, а я даже не поступила.
– Действительно, нет.
– Я же гово...
– Погоди! А Ушакова Александра Игоревна случайно не ты?
– Я не Ушакова, я – Ку-ша-ко-ва, – машинально поправила я парня, все еще не догадываясь, что он имеет в виду.
– Но Александра Игоревна – ты?
– Я...
– Ну, значит, поздравляю вас, Александра Игоревна Кушакова-Ушакова! – засмеялся молодой человек. – Ты-то – отличница, а вот тот, кто печатал этот список, – двоечник. Первую букву в твоей фамилии потерял!
Разволновавшись и боясь поверить в такой неожиданный поворот сюжета, я слепо пыталась перечитать список. И не сразу, но обнаружила свою видоизмененную фамилию.
– Но как... Как ты понял, что я могу быть в списках?
От волнения и постепенно заполняющей легкие горячей радости я перешла на «ты».
– Интуиция! – засмеялся парень. – Со мной тоже произошло нечто подобное. Правда, фамилию мою написали верно, но от волнения я себя не в том списке искал.
Я глупо улыбалась и все еще недоверчиво переводила взгляд с прикрепленного к старой доске листка бумаги, в котором значилась моя и как бы не моя фамилия, на моего спасителя. А вот бы уехала, решив, что не поступила в университет!
– Мне тебя сам бог послал, – расчувствовавшись, выдала я неожиданно смутившемуся молодому человеку.
Знала бы в тот момент, как оказалась права. Но тогда я могла думать лишь о новом статусе студентки.
– А вдруг это ошибка? – спохватилась я запоздало, когда первый прилив шокирующей радости немного схлынул. – И Ушакова Александра Игоревна – вовсе не я, а другая девушка?
– Вряд ли, – уверенно отозвался молодой человек. – Но если хочешь, давай поднимемся в деканат, развеем твои сомнения.
И я безропотно отправилась за ним. Мы шли куда-то длинным неотремонтированным коридором по скрипучему, стертому и местами продавленному деревянному полу. Потом поднимались по чугунной винтовой лестнице: парень – уверенно впереди, я – сзади, с интересом оглядывая стены. В тот чудесный момент своего триумфа я не замечала убогой обстановки старого здания, кричащего о ремонте, не видела облупившейся на стенах краски и желтых разводов на
