Бедный Пьеро

смысл лишь в том случае, если бы люди столкнулись с фактом смерти впервые?

Между тем дом Пьеро наполняется людьми. Восклицания, объятия, рукопожатия, вздохи, вперившиеся в пустоту взгляды, поцелуи, хотя большинство из пришедших никогда до сих пор друг друга не видело.

Маркантонио (обнимает и целует только что вошедшего незнакомца). Вы родственник?

Незнакомец. Нет, я служащий похоронного бюро.

Голос. Вокруг гроба усопшего — кипение жизни. Никогда еще в этом доме не было столько шума, столько движения. В одной комнате все сидят. В другой — прохаживаются взад-вперед. В кухне — нашлась добрая душа — кто-то уже варит кофе, чтобы оставшиеся в живых могли подкрепить свои силы. Почтальоны то и дело приносят пачки телеграмм: известие об этом необычайном и странном событии облетело всех родных и знакомых. И все теперь выражают соболезнование и… удивление. С ума они, что ли, сошли? Удивление их было бы понятно, если бы вместо известия о том. что Пьеро мертв, на них как гром средь ясного неба свалилась весть о том, что он бессмертен. Вот тогда, пожалуй, можно было бы понять произносимые здесь фразы.

Голос. И кто мог бы подумать?!

Голос. Просто не верится!

Голос. Я до сих пор еще не верю!

Голос. Не может быть!

Голос. А между тем среди потрясенных посетителей и убитых горем родственников змейкой вьется смутное, еще неосознанное, предательское чувство физической радости оттого, что они-то еще живы… Итак — смятение и растерянность. Только сам усопший понял, что к чему, и упокоился в мире. Всего несколько часов, как этот человек умер, но посмотрите, как он вошел в роль… Все оставшиеся в живых суетятся и мечутся явно обнаруживая свою неподготовленность. Покойник же — воплощенное хладнокровие и невозмутимость. Можно подумать, будто он только и делал в своей жизни, что умирал…

Голос. Его уже ничто и никто не занимает. Его одевают, раздевают, кладут в гроб — ему это совершенно безразлично.

Голос. Захотят его оставить там, он останется.

Голос. Будут о нем молиться? Пусть молятся. Плакать? Пусть плачут.

Голос. Смотрите, как непринужденно он себя ведет, и учитесь. Оставшиеся в живых что-то там лепечут…

Голос. Но как?.. Но когда?..

Голос. А его это ничуть не беспокоит… Он уже готов вступить в вечность. Браво!

Все аплодируют. Покойный Пьеро приподнимается на постели и раскланивается в знак благодарности.

Действие первое

Гостиная в доме Пьеро. Утро. На сцене в позах, отражающих различную степень скорби — Маркантонио, Ионе и Тереза. Синьора Клелия возится с какой-то тумбочкой. Появляется Луиджи.

Маркантонио (нетерпеливо). Ну что?

Луиджи. Ничего.

Клелия. И все-таки я не сдамся. Сколько раз бывало, что в таких вот штуках находили тайники. Достаточно нечаянно зацепить потайную пружинку…

Тереза. У тебя в голове одни детективы. Вот видишь, сломала планочку.

Клелия. Я думала, она полая. Помнишь книжку «Похищенный документ»?

Тереза. Но ведь там тайник в стене был.

Клелия. Потому-то я хочу проверить и стены. Почем знать…

Тереза. Да нет здесь никаких тайников.

Луиджи. Вот, пожалуйста, завещание (читает): «Моя последняя воля».

Маркантонио. Что он оставил?

Луиджи. Оставил распоряжение, чтобы о его смерти официально сообщили только после похорон.

Маркантонио. И больше ничего?

Луиджи. А что, по-твоему, он должен был написать еще?

Маркантонио. Не написать, а оставить…

Луиджи. Ничего.

Маркантонио. Да, наследство, прямо скажем, скромное.

Луиджи. Тут есть еще небольшое примечаньице.

Маркантонио. А именно?

Луиджи. Ничего особенного: советы, наставления. Несколько добрых слов тебе, последнее прости — всем нам.

Маркантонио. Спасибо. А деньги?

Луиджи. Денег нет.

Маркантонио. Это уж совсем неосмотрительно: умереть и не оставить ни лиры.

Луиджи. А мне думается, что он как раз проявил осмотрительность, растратив все еще при жизни.

Тереза. Бедный Пьеро не сам дошел до этого. Другие его довели. Все чего-то требуют, всем что-то нужно, а кто давал ему?

Ионе. На что же хоронить?

Тереза. На похороны он оставил в отдельном конверте. Бедный мой муж, никогда ни у кого ничего не просил и никогда никто ничего не сделал для него.

Луиджи. Тереза, ну кто в нашем мире делает что-нибудь для других? Возьми xoть меня: кто-нибудь когда-нибудь что-нибудь для меня сделал?

Тереза. Потому-то он и не хотел, чтобы все тотчас узнали о его смерти. И правильно. Правильно! Никто ему не нужен. (Неожиданно, впадая в истерику.) Нет! Скажите мне, что это неправда!

Ионе. Тереза, ну не надо. Если ты будешь так кричать, все сразу же узнают о том, что случилось.

Луиджи. Ну что ж, в наше время не остается места для сантиментов. Таковы уж люди: наспех посочувствуют и бегут дальше! Жизнь призывает нас исполнять свой долг Жизнь не ждет. Вот, я, например, уже расчувствовался. (К Маркантонио.) А ты?

Маркантонио. Я тоже уже начал…

Луиджи. Но еще не кончил?

Маркантонио. Нет, мне хотелось бы попереживать еще немножко.

Луиджи. Я, к сожалению, не могу себе позволить такой роскоши. Приходится думать о делах практических, в том числе и о похоронах. Жизнь не дает передышек Последнее прости тем, кто пал, и — дальше. Анджелика!

Анджелика (крепкая девушка с всклокоченными волосами, распухшим от слез лицом и ртом, который от всхлипываний растягивается до ушей). Слушаю, синьор.