17
Стена дома на углу площади обрушилась. Тереза с Питером притаились за грудой обломков и осыпавшейся штукатурки. Слева они видели Лессета и рыбаков, толкавших лодку к берегу. Отсюда виден был и край террасы погребка, но его хозяйка находилась вне поля зрения. Справа тянулась узкая длинная полоса песка, намытого на булыжник площади волной. Прямо за этой полосой валялись выброшенные стихией на берег перевернутые рыбацкие лодки, некоторые привалились к самым домам. Забора вокруг завода рухнул. Выжидая подходящий момент для броска, Питер мерял взглядом засыпанное песком пространство. Его предстояло преодолеть почти глазах у врагов, но зато потом можно было укрыться за лодками.
Его пальцы коснулись руки девушки, покрытой засохшей толстой коркой грязи. Краем глаза Питер поглядывал на окружавшие их руины и в эти напряженнейшие секунды оценивал ущерб, нанесенный городу стихией. Работы предстоит немало, и Лэндерс собирался взяться за восстановление Порто Мария.
Где-то слева раздался истошный крик Грации. Лэндерс увидел, как рыбаки повернулись на голос. Тереза сжала его руку. Пригнувшись пониже, Питер метнулся через полосу намытого песка, ежесекундно ожидая окрика, означающего, что Лессет обернулся.
Но пронесло.
Теперь он прятался за перевернутыми лодками, направляясь к заводу. В заборе зиял огромный пролом, он проник туда и поспешил к дверям цеха. По всему двору валялись разбросанные волнами картонные ящики. Некоторые из них лопнули, рассыпав повсюду банки с консервами. В углу у стены под тележкой застрял труп ослика, с его разможженного черепа поднялся огромный рой мух.
Лэндерс переступил порог. Пол цеха был сплошь залит водой дюймов на шесть. Со слов Терезы Питер знал, что сейф находится в маленькой кладовке, расположенной сразу за конторой, которую от цеха отделяла стеклянная перегородка. В кладовку из конторы вела короткая лесенка. Стеклянная перегородка была разнесена вдребезги, но сейф не пострадал. Он наполовину выступал из неглубокой ниши в скале, служившей стеной.
Очень скоро Питер нашел то, что нужно: картонный ящик, полный динамитных патронов – цилиндров со взрывчаткой длиною примерно в шесть дюймов. Здесь же, в сейфе, лежал увесистый моток бикфордова шнура. Питер затолкал шнур в коробку с патронами и спустился в контору.
Лессет жестом указал на стенку террасы.
– Сиди здесь, Грация, и не рыпайся.
Совсем задохнувшаяся Грация рухнула на указанное место.
Лессет повернулся к Мануэлю.
– Сходи на завод за бензином и маслом, а мы пока спустим лодку на воду.
Помешать им Грация не могла; она закрыла глаза и молча стала молиться за Питера.
Тереза видела Мануэля, но и она могла лишь наблюдать за приближающимся к заводу рыбаком. Для нее, притаившейся в укрытии, все происходящее было настоящей пыткой. Чайки, крича, метались над заливом. В чистом воздухе отчетливо слышалось, как скрипят катки под лодкой, которую спускали с булыжной мостовой на прибрежную кромку. В намытом волнами песке, прыгали песочные блохи. Слепящее солнце быстро высушило золотистую гладь наноса, сохранившего следы Питера. Ах, Питер, Питер…
Мануэль брел по заводскому двору, усыпанному картонными ящиками, к сараю, прилепившемуся в дальнем его конце, неподалеку от входа в цех. Там хранились канистры с бензином и маслом. Мануэль был в прекрасном настроении. Им удалось отлично закусить продуктами, которые разыскал Лессет, и выпить добрую половину бутыли с вином. Все складывалось на редкость удачно. Скоро они выйдут в море. В Аргентине Мануэля ожидали три круглых банковских счета, оформленных на подставные лица. Он не мог похвастаться внешностью или характером, но теперь это не имело значения – за такое состояние женщины все простят. Да и погода предстоящему переходу явно способствовала.
Через двор по высушенным солнцем камням ковылял маленький зеленый краб, воинственно размахивавший в воздухе клешней. Мануэль наступил на него, наслаждаясь хрустом раздавленного панциря. И тут же услышал другой звук, долетевший из цеха. Кто-то шагал по цеху в сторону полуоткрытой двери, словно переходил реку вброд. В здании все ещё стояла вода.
Мануэль бесшумно метнулся к дверям замер, спрятавшись за косяком. Рой жирных, переливающихся всеми цветами радуги мух поднялся с мертвого осла и атаковал рыбака, наседая на его лицо и яростно жужжа. Но Мануэль стоял, как вкопанный, не обращая внимания на мух, равнодушный к их наскокам.
Питер перешагнул порог и успел сделать три шага по двору, когда рыбак выпрыгнул из засады. Неуклюжий с виду, действовал он стремительно и бесшумно. Огромный кулак обрушился на затылок Питера. Лэндерс кулем рухнул вперед, на колени, и не разбил о камни голову только потому, что инстинктивно успел прикрыть её руками.
Коробка отлетела в сторону.
Мануэль сплюнул и рванул из-за пояса нож. В этот момент голова Питера запрокинулась, глаза раскрылись и сквозь красный туман обезумевший от боли Лэндерс увидел звериную рожу Мануэля. Лезвие ножа сверкнуло на солнце. Словно ослепленный его нестерпимым блеском, Лэндерс замер, глядя на нависшую над ним фигуру и отказываясь верить, что перед ним человек. Дикая ярость вскипела в его груди, вернула к реальности и заставила вновь стать самим собой.
Питер изо все сил двинул Мануэля ногой.
Потрясенный рыбак полетел кувырком, Лэндерс рванулся ему навстречу, и его руки сами нашли горло врага. Они сцепились насмерть, где-то в стороне звякнул о камни нож.
Питер держался, не издавая ни звука, чтобы себя не выдать. Они молча катались по двору, извивались, лягались и корчились, словно невесть откуда взявшееся чудовище, зашедшееся от бешенства и боли и бьющееся в предсмертной агонии. Враг ногтями рвал лицо Питера и выкручивал его запястья. Лэндерс видел злые, налитые кровью глаза Мануэля, потом вдруг над ним прояснялось небо, словно на волнах раскачивающееся из стороны в сторону; потом проступали контуры разбросанных ящиков; издалека выплыл край поросшей зеленью скалы. Казалось, сама земля под ними вздымается и рушится вниз. Шею сдавило словно тисками, противник явно всерьез собрался выпустить из Лэндерса дух.
Давление на горло усиливалось, но мышцы и пальцы моряка напрягались все сильнее – он боролся, пытаясь высвободить горло из железных клешней. Его охватила безумная ярость, он давил и душил
