Отвращение в голосе Таэрла не ускользнуло от Ретнора. “Одно оружие из многих”, повторил он, кладя ладонь на рукоять немало потрудившегося меча. “Мой клинок жаждет крови, ожидание не продлится дольше необходимого”.
В словах Ретнора звенела истина, а волчья улыбка на его лице возвещала о предвкушении сражений. Члены совета кивнули, одобрительно и облегченно. У Ретнора изредка могли появляться странные идеи, но прежде всего он всегда оставался северянином.
Шакти Ханзрин шла по коридорам Дома Ханзрин, игнорируя стражников и слуг, скользивших сквозь темные залы. Как большинство дроу Мензоберранзана, они были тихи и незаметны как тени, магически обретшие плоть. В отличии от них, Шакти представлялась вполне вещественной, с походкой подвергавшей сомнению прочность каменного пола и фигурой почти не уступавшей в обхвате человеческой.
Ее таланты так же были редкостью среди дроу. Шакти была умелым управленцем, и никогда прежде за всю историю города эти способности не требовались так сильно как сейчас. Последствия войны привели хаос Мензоберранзана на грань катастрофы. Истощились запасы пищи; разрушалась торговля. Большинство благородных семей разводили грибные рощи в стенах своих владений, дабы обезопасить себя от угрозы отравления со стороны враждебного клана, — но простонародье все чаще голодало. Шакти занималась этой проблемой, прилагая все усилия к восстановлению поголовья ротов и заброшенных полей. Она так же не забывала придавать своим трудам всеобщую известность. Простые жители Мензоберранзана не заботились, кто согревает троны Правящего Совета. Прежде всего их интересовало, чтобы их дети были сыты, и работал рынок, на котором они могли бы продавать свои изделия. Медленно, но неуклонно Шакти строила для себя силу особого рода, основанную на повседневных нуждах большинства дроу города.
Однако она не забывала, что власть пока сосредоточена в руках матриархии, и почти любая жрица Мензоберранзана жаждет подняться во главу своего клана и упрочить ранг и положение дома. Не случайно старшая сестра Шакти, наследница Дома Ханзрин, слегла с редким смертельным недугом.
Шакти намеревалась играть в эту игру, не теряя при этом из виду глобальные цели, широкие перспективы.
Молодая жрица вошла в свою комнату, не забыв запереть дверь и магически защитить ее от возможных наблюдателей. Обезопасившись, она облегченно вздохнула, и стала массажировать ладонями гудевшие виски. У Шакти часто болела голова — результат напряжения глаз, необходимого, чтобы рассеять туман, в который был погружен ее мир. С рождения близорукая, она шла на отчаянные усилия, чтобы держать свою болезнь в секрете. Постоянная борьба с желанием прищуриться заставляла ее выглядеть лупоглазой. Жреческие заклинания смогли бы улучшить ей зрение, но ни одна дроу не посмеет признаться в физическом дефекте.
Однако когда в ее расплывающемся поле зрения появились самые драгоценные ее сокровища — змееголовый бич, знак принадлежности к числу высших жриц Лолт, и наблюдательная чаша, дар Ваэрауна, бога воровства, — у нее появилась смелая идея. Если боги решили наградить ее такими дарами, почему бы ей не обратиться к ним напрямую, прося об исцелении? Что лучше сможет символизировать ее далеко идущие планы?
Ибо целью Шакти было вернуть дроу их древнюю славу. Согласно Наставлениям Лолт, дроу предназначено было сначала завладеть Подземьем, а уже затем, распространяясь, уничтожить низшие расы эльфов. Ваэраун же поощрял темных эльфов добывать себе место на поверхности незамедлительно. Будучи одновременно жрицей Лолт и Ваэрауна, Шакти смотрела на жизнь шире, чем могло представить большинство населения города. Почему бы ее зрению не прийти в соответствие с ее дальновидностью? Сказано — сделано. Шакти распростерлась на полу, истово молясь богине и богу дроу.
Ответом пришла ослепительная вспышка боли втекающей в жрицу исцеляющей магии — слишком сильной. Даже в этом соревновались соперничающие божества.
Шакти билась в конвульсиях под действием проходивших сквозь ее тело волн силы. Завывая от боли, жрица ухватилась за первую попавшуюся под руку вещь — золоченую раму зеркала. Отраженные глаза уставились на нее, широко распахнутые, изумленные, пылающие красным огнем.
В уголке разума Шакти, куда не пробилась боль, появилось ощущение почти детского восторга. В зеркале отражалась комната в таких деталях, которых молодая дроу никогда не видела и даже не могла себе представить. Заголовки книг на полках, тонкие детали резных горгулий, украшавших камин, слой пыли на столе — надо будет выпороть слугу за такую небрежность — заметила она бессознательно — все было резко, отчетливо видимо. Лолт и Ваэраун откликнулись на ее просьбу.
Последний болезненный стон Шакти перешел в звенящий радостный смех.
Жрица пришла в себя намного позже. Осторожно приняв сидячую позу, она обнаружила, что боль пропала, оставив лишь неестественную умиротворенность, граничившую с эйфорией. Ей достаточно было просто смотреть и видеть.
Но этот момент прошел быстро, и отныне острый взор Шакти ушел вовнутрь, рассматривая ее цели. Она нашла лекарство для своей близорукости — явный знак того, что этот приговор не был окончательным и неизменным. Раз получилось для нее, то же будет и с Мензоберранзаном. Она сыграет по правилам — станет Матроной-матерью дома и проследит за продвижением клана в статусе — а затем использует свою власть, чтобы оторвать глаза дроу Мензоберранзана от беспрерывной междоусобной войны, направить их взор из единственной пещеры в окружающий мир. Широкие перспективы, новые возможности. Для достижения этого существовало множество путей, и Шакти намеревалась задействовать их все.
Жрица обезопасила свои покои дополнительным слоем защитных заклинаний, и приказала личным охранникам — паре каменных големов в форме дроу — охранять дверь. Големы были великолепными стражами, неспособными к мысли или предательству. Обезопасившись, она поместила на стол чашу, осторожно наполнила ее из сосуда с еще теплой кровью и поставила около свечи.
Внезапно Шакти вспомнила о последней картине, полученной ей с помощью чаши через глаза умирающего мага Нисстира: издевательские слова и прекрасное лицо Лириэль Баэнре. Перехитрив мужчину трижды проклятая принцесса снова обыграла Шакти. Новообретенной самодисциплиной, Шакти отбросила прочь знакомую ненависть и зависть, каждый раз пробуждавшиеся в ней при мыслях о Лириэль, и сфокусировалась на тех шагах, которые надо было предпринять для мщения.
Лириэль владела человеческим артефактом, позволявшим ей использовать магию дроу на поверхности. Возвращение артефакта являлось одной из важных частей общего плана Шакти. Ее союзнику Нисстиру это почти удалось, но проклятие дроу — быстро подступающая ярость и испепеляющая жажда мести — подчинили Шакти, и привели к двойной потере партнера и амулета. Она не позволит себе подобной ошибки второй раз.
Спокойный расчет дальнейших действий. Во время той встречи принцесса Баэнре находилась в подземном портовом городе, сражаясь с Нисстиром и его торговцами Драконьей Сокровищницы — последователями Ваэрауна. Несмотря на смерть их лидера, Шакти намеревалась возродить связи с торговой группой, они были полезны в качестве источника информации и товаров с поверхности. Но чтобы найти ускользнувшую противницу Шакти нуждалась в более прямом подходе, и союзниках могущественней чем торговцы-дроу.
Смелые шаги. Нестандартное мышление. Вот что ей нужно. Обхватив ладонями чашу, Шакти начала читать заклинание, которое должно было открыть окно в иной план. Не Бездну — первейший выбор дроу в поисках силы и союзников — поскольку немалую часть ее работы нужно держать в тайне от жречества Лолт, а обитатели Бездны знамениты любовью к предательству. Да они и не обладали властью там, где пребывала сейчас Лириэль. Нет, Шакти стремилась в другие, менее известные места — элементальный план воды.
Дроу обладали большим опытам путешествий по Нижним Планам, но с элементальными почти не имели дела. И все же, рассудила Шакти, если Лириэль отправляется в странствие по гигантским водным просторам поверхности, где еще Шакти удастся разыскать лучших помощников? Это умение досталось ей дорого, отвратительное создание Бездны показавшее ей путь на план воды вырвало у жрицы страшную клятву… Шакти быстро отмахнулась от воспоминания. Она не собиралась раздумывать о своем самом темном секрете пока в этом не будет необходимости.
Жрица вглядывалась в чашу, наблюдая, как темнеет и чернеет кровь, приобретая глянцевый отблеск. Затем исчезли все цвета, чаша казалась наполненной призрачным туманом.
