Сталин спросил:
— Что вы намерены делать?
— Выезжаю сейчас же к Буденному.
— А вы знаете, где штаб Резервного фронта?
— Буду искать где-то в районе Малоярославца.
— Хорошо, поезжайте к Буденному и оттуда сразу же позвоните мне.
Жуков с трудом разыскал штаб Резервного фронта, Буденный не имел связи со своими разбитыми армиями.
— В чьих руках Юхнов?
— Сейчас не знаю, — ответил Буденный. — Вчера там было до двух пехотных полков народных ополченцев 33-й армии, но без артиллерии. Думаю, что Юхнов в руках противника.
— Кто же прикрывает дорогу от Юхнова на Малоярославец?
— Когда я ехал сюда, — сказал Семен Михайлович, — кроме трех милиционеров, в Медыни никого не встретил. Местные власти из Медыни ушли.
— Разберись с обстановкой и доложи в Ставку о положении дел на фронте. Доложи Сталину о нашей встрече и скажи, что я поехал в район Юхнова, а затем в Калугу. Надо выяснить, что там происходит.
Жуков не доехал до Юхнова километров 10—12, здесь его остановили наши воины, они сообщили, что в Юхнове гитлеровцы и что в районе Калуги идут бои.
Георгий Константинович направился в сторону Калуги. Тут ему сообщили, что Верховный приказал к исходу 10 октября быть в штабе Западного фронта. А было на исходе 8 октября.
Жуков еще раз заехал в штаб Резервного фронта. Здесь ему сказали, что поступил приказ о назначении его командующим Резервным фронтом. Однако он уже имел приказ Верховного о прибытии к исходу 10 октября в штаб Западного фронта. Жуков позвонил Шапошникову и спросил: какой же приказ выполнять?
Шапошников пояснил:
— Ваша кандидатура рассматривается на должность командующего Западным фронтом. До 10 октября разберитесь с обстановкой на Резервном фронте и сделайте все возможное, чтобы противник не прорвался через Можайске-Малоярос-лавецкий рубеж, а также в районе Алексина на Серпуховском направлении.
Утром 10 октября Жуков прибыл в штаб Западного фронта, который теперь располагался в Красновидове — в нескольких километрах северо-занаднее Можайска.
В штабе работала комиссия Государственного Комитета обороны в составе Молотова, Ворошилова, Василевского, разбираясь в причинах катастрофы войск Западного фронта.
Булганин сказал, обращаясь к Жукову:
— Только что звонил Сталин и приказал, как только прибудешь в штаб, чтобы немедля ему позвонил.
К телефону подошел Сталин.
— Мы решили освободить Конева с поста командующего фронтом. Это по его вине произошли такие события на Западном фронте. Командующим фронтом решили назначить вас. Вы не будете возражать?
— Нет, товарищ Сталин, какие же могут быть возражения, когда Москва в такой смертельной опасности.
— А что будем делать с Коневым?
— Оставьте его на Западном фронте моим заместителем. Я поручу ему руководство группой войск на Калининском направлении. Это направление слишком удалено, и необходимо иметь там вспомогательное управление.
Сталин подозрительно спросил:
— Почему защищаете Конева? Он ваш дружок?
— Знаю его по службе в Белорусском округе.
— Хорошо. В ваше распоряжение поступают оставшиеся части Резервного фронта, части, находящиеся на Можайской оборонительной линии. Берите быстрее все в свои руки и действуйте.
— Принимаюсь за выполнение указаний, но прошу срочно подтягивать более крупные резервы, так как надо ожидать в ближайшее время наращивания удара гитлеровцев на Москву.
Войдя в комнату, где работала комиссия, Жуков передал ей свой разговор со Сталиным.
— А сейчас, если комиссия не возражает, прошу прекратить работу, так как нам нужно принимать срочные меры. Первое: отвести штаб фронта в Алабино. Второе: товарищу Коневу взять с собой необходимые средства управления и выехать для координации действий группы войск на Калининское направление. Третье: Военный совет фронта через час выезжает в Можайск к командующему Можайской обороной Богданову, чтобы на месте разобраться с обстановкой на Можайском направлении.
Комиссия согласилась с просьбой Жукова, прервала работу и уехала в Москву.
Не нужно быть очень проницательным человеком, чтобы понять: описанное выше очень похоже на случившееся незадолго до этого на Западном направлении, когда в результате разбирательства менее представительной комиссии во главе с Мехлисом были расстреляны командующий фронтом генерал армии Павлов, начальник штаба фронта генерал-лейтенант Климовских и другие генералы и офицеры. Здесь Жуков, по сути дела, спас Конева и других. Сталин по отношению к Коневу за катастрофу на Западном фронте был настроен однозначно отрицательно. Не сносить бы ему головы! Жуков это понял и, используя напряженность обстановки, умело и тонко вывел Конева из-под удара, попросив его к себе в заместители. (Знал бы Георгий Константинович, что много лет спустя Конев отплатит ему за это спасение, как говорится, черной неблагодарностью!)
Через два дня после того как Жуков начал командовать фронтом, позвонил Молотов. В разговоре с ним шла речь об одном из направлений, на котором немцы продолжали продвигаться. Молотов говорил в повышенном тоне. Видимо, он имел прямые сведения о продвижении немецких танков на этом участке, а Жуков к тому времени не был до конца в курсе дела.
Молотов сказал:
— Или вы остановите это угрожающее Москве наступление, или будете расстреляны.
— Не пугайте меня, я не боюсь ваших угроз. Еще нет двух суток, как я вступил в командование фронтом, я еще не полностью разобрался в обстановке, не до конца знаю, где что делается. Разбираюсь в этом, принимаю войска.
Молотов снова повысил голос:
— Как же это так, не суметь разобраться за двое суток! Жуков ответил:
— Если вы способны быстрее меня разобраться в положении, приезжайте и вступайте в командование фронтом. — И бросил трубку.
Когда вы читаете о приезде Жукова на Западный фронт, о том, как он искал штабы фронтов, не создается ли у вас впечатление о каком-то вакууме, о какой-то пустоте? Жуков ездит, преодолевая большие расстояния, и не встречает наших войск. Почему же немцы не продвигаются к Москве и не овладевают ею? Очевидно, такое впечатление возникает из-за того, что Жуков ездил по тылам, в районе штабов фронтов, где войск, собственно, и не должно быть, за исключением резервов, которых к тому времени в распоряжении командования ни Западного, ни Резервного фронтов уже не было.
Ну, а на передовой, там, где непосредственно соприкасались наступающие и отступающие части, там бои продолжались. И если мы мало знаем об этих боях и о тех мужественных людях, которые сдерживали там врага, то это из-за того, что было потеряно управление войсками — от дивизионных штабов до Верховного Главнокомандующего. Напомню слова Сталина, сказанные Жукову: он не может выяснить, что происходит на линии фронта, кто остался в окружении, кто оказывает сопротивление. Штабы фронтов тоже, как видим, не знали обстановки и положения частей. Вот в такие трудные минуты как раз и совершают свои подвиги герои, которые чаще всего остаются неизвестными.
Там, на передовой и в окружении, из последних сил выбивались роты и батальоны, остатки полков и дивизий, делая все, чтобы сдержать наступление врага. О них не писали в эти дни в газетах, не оформляли наградные документы на отличившихся, потому что всем было не до того. Надо было остановить могучий вал войск противника, который, превосходя во много раз силы обороняющихся, продвигался вперед. Потом политработники и журналисты найдут героев этих боев, но, увы, только тех, кто остался в живых, кто может рассказать о том, что делал сам или видел, как мужественно сражались другие. Ну а те, кто погиб в бою и
