известно, что Вознесенский был вхож в дом ЛЮ, что она ценила его поэзию и т. д.
И уже не только пресса, но и кинематограф взял слова Вознесенского на вооружение.
После статьи Вознесенского его встретил Зиновий Па- перный.
То, что вы про нее придумали, — сказал с упреком Паперный, — теперь перепечатывает каждый кому не лень.
Я же написал про нее всего лишь один раз и не отвечаю за то, что все это переписывают.
Раскольников убил старуху тоже один раз, — парировал Паперный.
Как-то, уже в глубокой старости, несколько лет спустя после огоньковских гадостей, ЛЮ мне сказала: «Как ужасно, что я не могу защитить Володю от всей той неправды, которую пишут про него. Я страдаю и часто плачу от бессилия. Меня не печатают ни одной строчки. Я не могу ни на что ответить. Я перед глухой стеной, и нет возможности бороться».
Клеветники добивались своего, доводя восьмидесятилетнюю женщину до инфаркта. И хотя слез было пролито немало, главным образом из-за невозможности защитить ни свое имя, ни Владимира Владимировича, ЛЮ не теряла оптимизма и, вытирая слезы, не забывала интересоваться — крепкий или жидкий чай налить гостю.
Она не теряла ни силы духа, ни чувства юмора, ни интереса ко всему, что происходило в мире, — в особенности в мире литературы и искусства. В первую очередь ее продолжала интересовать литературная жизнь. Прочитав «Алмазный мой венец», нелестно высказалась о Катаеве, на что мой отец заметил: «Как вы суровы с ним, Лилич- ка, ведь он же написал, что вы — самая замечательная женщина, которую он встретил в своей жизни». — «Ну и что? Я ведь не падка на лесть».
Несмотря на необратимость болезни и травлю в печати, мы не переставали изумляться ее чувству юмора, хотя и несколько померкшему. Померкшему, но живому!
Во время тяжелой болезни она, не красив голову, поседела и никого к себе не пускала. Надежда Васильевна, работница, прослужившая у них многие годы, умильно рассказывала: «Захожу я, а Лиля Юрьевна лежит такая красивая, белая-белая…» «Удивительная дура», — прореагировала на это замечание ЛЮ тихим голосом. Хотя все было чистой правдой.
Так и осталась она у друзей в памяти, уходящая из жизни, но с блестками ума, которых другим не занимать стать…
1999 год
