остаешься моим полным наследником во всем, и это большая честь (естественно, для меня).
Твой отец Фрэнсис Эшфорд.»
Пирс поднял взгляд от письма, не в силах произнести ни слова. Листки дрожали в его руках.
— Пирс, — Дафна коснулась его лица, — как ты?
— Я прожил тридцать лет, уверенный в том, что ему не было до меня никакого дела, — ответил Пирс дрогнувшим голосом. — Даже после того, как я узнал об условиях завещания, я был уверен, что они были сделаны последним герцогом для того, чтобы не подвергать опасности его имя и наследство.
— Он боялся, что ты отвергнешь его, — ответила Дафна мягко. — Он также боялся шантажа со стороны моего отца, но боялся не за себя, а за тебя. Последний герцог пытался защитить тебя. На это способен только любящий человек. Боже мой, Пирс, да ведь ты и сам видишь, как он гордился тобой. Это чувствуется буквально в каждой строчке.
— Да, пожалуй, ты права. — Пирс тяжело вздохнул и, повернувшись к Холлингсби, спросил: — О каком последнем послании он упоминает?
— Вот об этом. — Холлингсби протянул второй запечатанный конверт. — Помните, в тот день, когда вы узнали об условиях завещания, вы спросили меня, что делать, если у вас не будет ребенка или родится дочь.
— Я помню. Вы сказали, что на этот случай герцог оставил специальное распоряжение.
— Вот оно. Это и есть последние слова вашего отца.
— Но два года еще не прошли.
— Верно, но смерть Трэгмора позволяет вскрыть его раньше. Так распорядился ваш отец. — Холлингсби торжественно передал конверт в руки Пирса: — Прочтите!
Так как, ты читаешь это письмо, я могу заключить, что либо прошло два года с тех пор, как ты принял титул герцога, либо Трэгмора уже нет в живых и он более не угрожает тебе. Вполне возможно, что у тебя уже есть ребенок и любящая жена. Во всяком случае, я надеюсь на это. Теперь ты видишь, сын, что условия, которые были в завещании, фиктивны. Я придумал их для того, чтобы заставить тебя принять титул, который ты, как я прекрасно знаю, ненавидишь. Но, наблюдая за тобой в тече ние многих лет, я понял, что ты никогда не повернешься спиной к вызову и никогда не упустишь возможности протянуть руку бедным. Рассчитывая на это, я предположил, что ты примешь ненавистный тебе титул герцога Макхэма, и очень надеюсь, что за это время ты пришел к тем же самым выводам, что и я: благородство рождается в сердце, а питается разумом, и я молю Бога, чтобы эта истина принесла мир твоему мятежному духу. Учи этому и своих детей. Пирс, и тогда, может быть, страдания, которые претерпела вся наша семья, не напрасны. Все, что я имею, безусловно принадлежит тебе: мое имя, мое богатство, моя благодарность.
Отец.
Пирс поднял голову, его глаза были влажными.
— Он все знал, — прошептал он тихо. — Он бросил мне вызов и заставил принять титул, который я ненавидел. — Помолчав секунду, он добавил: — Отец был вынужден сделать это, потому что я действительно ненавидел.
— Ненавидел! — повторила Дафна, сделав ударение на этом слове. — Пирс, вспомни, о чем ты говорил мне до прихода Холлингсби. Ты сказал, что, когда день мести наконец-то пришел, ты с удивлением обнаружил, что в твоем сердце нет больше ненависти, что ее заменило нечто более достойное; любовь и понимание. — Дафна вытерла слезы. — Именно это и предвидел твой отец. Он хотел, чтобы в твоем сердце наконец-то воцарился покой, — так и случилось. Какой человек! И какой мудрый совет он оставил тебе!
— Да-а, — протянул Холлингсби и снял очки, сделав вид, что протирает их. Но если что и появилось на безукоризненно чистых линзах, то скорее влага. — Итак, что же нам делать? — задумчиво спросил он.
Пирс вопросительно взглянул на него:
— Что вы имеете в виду?
— Ваш титул. Желаете ли вы носить имя Макхэм или отвергаете его?
Пирс улыбнулся и взял жену за руку.
— — Как однажды сказала моя прекрасная жена, герцоги бывают разные. Я надеюсь начать новую череду герцогов. И может быть, когда- нибудь меня назовут Пирс Первый.
Эпилог
— Твой наследник такой же непоседа, как и ты, — сказала Дафна, наклонившись над колыбелью сына, — хотя ему всего лишь шесть недель.
Темноволосый мальчик, названный Эшфорд Торнтон в честь деда и отца, представлял собой удивительное сочетание Дафны и Пирса, унаследовав от отца темные волосы, а от матери — глаза, которые в данный момент были широко открыты и внимательно изучали солнечный лучик, проскользнувший между занавесками.
— Он не сомкнул глаз за весь день, — Дафна покачала головой в удивлении, — и интересуется буквально всем, что может увидеть или услышать.
. — Он хитрец, — определил Пирс с довольной улыбкой, — и способностей ему не занимать. Нам осталось только научить его мастерству, и он добьется многого. Но и дочка не лишена всего этого. — И он с нежностью посмотрел на вторую колыбельку, в которой спокойно посапывала девочка с волосами цвета меда. — Джульетта ни в чем не уступает своему брату-близнецу. Она прелестна, как жемчужина, но, в конце концов, так и должно быть. Она действительно сокровище.
— В данном случае ты не устоял перед драгоценностями, — с улыбкой сказала Дафна. — Маленькая Джульетта похитила твое сердце.
— Только часть его, — поправил Пирс, — еще часть принадлежит Эшфорду, ну а все, что осталось, — он склонился над женой, — абсолютно все, что осталось от моего сердца, принадлежит несравненной матери двух очаровательных близнецов. — Он привлек к себе Дафну и начал целовать ее, но, заметив, что поцелуй затянулся, внезапно прервал его. — Это просто невыносимо. Господи! Сколько еще ждать?
Дафна улыбнулась:
— Терпение, мой дорогой, терпение, время лечит все. — Она отстранилась и внимательно посмотрела на мужа. — Скажи мне правду, что ты почувствовал, когда узнал, что Джульетта появилась на свет?
— Я был в ужасе. — Даже сейчас, вспоминая об этом, Пирс вздрогнул. — Ты была такая бледная, когда сиделка выставила меня за дверь. Смотреть, как ты мучаешься, и не иметь возможности помочь — что может быть хуже?..
— Стоп! — Дафна приложила пальчик к его губам, — Я спрашивала не об этом. Я хочу знать, не испытал ли ты разочарования, когда узнал, что твой первый реб.еиок — дочь, а не сын.
— Разочарования?! Ни единой секунды! Клянусь тебе, Дафна, что иметь дочь для меня было бы таким же счастьем, как и сына. — Он погладил ее по голове. — Хотя, должен признаться, мне стало не по себе, когда я узнал, что у меня есть и дочь, и сын: очень беспокоился о тебе. — Он усмехнулся: — Отлично поработал, не так ли?
— Ты?!
— Ну хорошо — мы. Согласись, произвести на свет двух таких очаровательных детишек — это неплохо для начала.
— Соглашусь, — Дафна отступила на шаг, — если ты признаешься, какие подарки принес сегодня детям.
— С чего ты взяла, что я принес им подарки? — Потому что ты приносил их вчера, позавчера и так уже всю неделю.
— Да, ты права. — Пирс усмехнулся. — Ей-богу, я балую их. Но это мое право. Двое из этих детишек принадлежат нам, а третий — Саре и Джеймсу. Кто же еще должен баловать их, если не я?
— Это не проблема. Давай-ка посчитаем. — Дафна стала загибать пальцы: — Кухарка практически живет в детской, за исключением тех моментов, когда миссис Гэйтс отвоевывает у нее право покормить детишек. Лэнгли, как маятник, носится теперь между двумя постами — у дверей и в детской. Я уж не говорю о Лили и Бедрике, которые, наверное, скоро поставят кровати в коридоре, и о маме с викарием, которые буквально разрываются между приготовлениями к свадьбе и визитами в детскую комнату. Продолжать?
— Пожалуй, хватит. — Пирс в задумчивости почесал подбородок. — Но все равно подарки уже куплены. Хотя, честно говоря, подарок для Эшфорда трудно ввести в дом. Он увидит его, когда подрастет.
— О Боже, я боюсь даже спрашивать! Что это? — Прекрасный жеребенок, вчера я не мог отвести от него глаз.
— Лошадь! О Господи! Но ведь твой сын — всего лишь грудной ребенок!
— Но ведь и лошадь — всего лишь жеребенок! Они подрастут вместе.
Дафна в изнеможении прикрыла глаза. — Но зато подарки для девочек вполне традиционны. Подожди-ка! — Загадочно подмигнув, Пирс исчез за дверью.
Оставшись одна в детской, Дафна подошла к третьей колыбельке, где спала маленькая Элисон. Рожденная за две недели до близнецов, она скрепила навсегда узы, связывавшие Сару и Джеймса, и сделала их наконец-то настоящей семьей.
— Дафна? — Сара тихо вошла в комнату и, заметив, что Дафна склонилась над ее дочкой, спросила; — Что-нибудь с Элисон?
— Нет, — успокоила ее Дафна, — просто я удивляюсь, как спокойна твоя дочь, а мои бесенята, похоже, не собираются больше спать никогда.
Сара спросила:
— А где же Пирс? Он редко уходит из детской надолго.
— Он ушел за подарками, должен сейчас вернуться.
Едва она произнесла эти слова, как дверь широко распахнулась. В ней появился Пирс — руки за спиной, на лице загадочное выражение.
— О, Сара, хорошо, что ты здесь! Я принес подарки для девочек, но они имеют отношение также и к вам. — Заметив озадаченные лица, он поспешил пояснить: — Прошло уже более десяти лет с тех пор, как вы встретились в работном доме. Две маленькие девочки, которые были такие разные и в то же время в чем-то похожие. Вряд ли кто из вас догадывался, что в один прекрасный день вы станете подругами. Ваши дочери тоже, наверное, подружатся, а начало этой дружбы… — Пирс выставил руки вперед, в каждой — по совершенно одинаковой кукле с золотистыми волосами, огромными голубыми глазами и в нарядных ярких платьях. — Для Эдисон и Джульетты, — провозгласил он, протягивая
