глазам, наблюдала, как он спокойно подошел к зеркалу над раковиной, поправил галстук, посмотрел на дорогие золотые часы, а потом с усмешкой на нее.
– Ты права, мы не должны, – согласился он. – У меня назначена деловая встреча. Очень важная и серьезная, поважнее того, чтобы второпях заниматься любовью.
На какую-то секунду Крессида потеряла дар речи, пытаясь вникнуть в смысл того, что он только что ей сказал. Но, придя в себя, подогреваемая глубоким отвращением к самой себе, она взорвалась: с криком бросилась на Стефано и начала неистово колотить по его крепкой, как стена, мускулистой груди.
– Как ты посмел? Почему ты себе это позволил? – не унималась она.
– Что? – спокойно спросил он.
– Прийти сюда и…
– Дотронуться до тебя? – усмехнулся он. – Поцеловать тебя? Заставить твое тело откликнуться на прикосновение моих пальцев и почувствовать, как сильно ты до сих пор хочешь меня, даже сейчас?
– Что ты говоришь? Ты животное! – кричала Крессида. – Ты низкий, никчемный…
Он смеялся. Глаза его светились радостью. Взяв ее руки в свои, Стефано посмотрел на Крессиду, как будто она была маленькой и очень непослушной девочкой.
– Шшш, дорогая, – пробормотал он, – тебе не следует называть так своего мужа…
– Очень скоро ты перестанешь быть моим мужем! – негодовала она. – Я все время твержу тебе об этом!
– Тише. – Он поморщился. – Вот упрямица! Не забивай свою красивую маленькую головку подобными мыслями. Ведь нет ничего плохого в том, что я хочу заниматься с тобой любовью. Это совершенно естественно.
– Я лучше в аду сгорю!
Он говорил все так же спокойно, будто она не сказала ни слова. На его губах была все та же уверенная улыбка, а в холодных блестящих глазах – та же самая искорка предвкушения.
– Я знаю, ты хочешь меня, а я хочу тебя. Но не сейчас и не здесь. Я не сторонник того, чтобы после столь долгой разлуки это произошло на полу твоей гримерной. Я хочу, чтобы была кровать, пусть маленькая, но непременно кровать. И чтобы длилось это целую ночь. Мы будем заниматься любовью всю ночь.
– Этому не бывать! Заруби себе на носу, Стефано. Тебя не будет рядом со мной. Никогда. С нашим браком покончено. Все. Конец.
Он покорно посмотрел на нее, затем пожал плечами в типично итальянской манере, которая когда-то казалась ей совершенно очаровательной.
– Я все еще хочу тебя, – сказал он.
– Бандит! – парировала она, вспомнив его удивительно старомодное отвращение к сленгу и ухватившись за него как за спасательный круг.
– К тому же… – он еще раз пожал плечами, – cara,[1] ты достаточно хорошо знаешь меня и тебе не надо объяснять, что я всегда получаю то, что хочу.
Она подумала, как бы ее наказали за совершение убийства в состоянии аффекта.
– Только не на этот раз, крыса!
Он широко раскрыл глаза.
– А я-то и забыл, в какую ярость ты можешь меня привести. Насколько я помню, существовал только один верный способ укротить твое бешенство.
Стефано попытался было приблизиться к ней, но она отшатнулась, словно он собирался вонзить в нее нож. Если бы он дотронулся до нее, она бы погибла.
– Убирайся отсюда! – закричала она, и тут послышался стук в дверь.
В ужасе зажмурившись, она схватила кимоно, накинула его поверх купальника, туго затянув пояс.
– Вот что ты наделал, – прошипела она.
В темных глазах Стефано засветилось злорадство. И он уже в который раз пожал плечами.
– Наверняка здесь и раньше бывали мужчины, правда? – усмехнулся он.
Крессида бросила на него свирепый взгляд и распахнула дверь. На пороге стояла Алексия, секретарша мистера Харви, продюсера. Выражение удивления на ее лице тут же сменилось ослепительной улыбкой в сторону Стефано.
– Мне показалось, что я видела, как вы вошли сюда, – сказала она.
– Мистер ди Камилла просто… хотел взять у меня… автограф, – вмешалась Крессида, понимая, насколько смешно прозвучали ее слова.
И выражение лица Алексии это подтверждало: не похож этот мужчина на поклонника, неотлучно дежурящего у театрального подъезда в ожидании автографа актрисы. Она обратила на него взгляд своих фарфорово-голубых глаз.
– Джастин ждет вас в фойе, – сказала она, слегка склонив голову набок, так что прядь золотистых волос зазывно упала ей на один глаз.
– Спасибо, – сухо сказал Стефано, а потом повернулся к Крессиде: – И вам большое спасибо, что уделили мне… время и… дали автограф.
Крессида со злостью подумала о том, что эту простую фразу он сумел произнести совершенно непристойно.
