В-винченцо… — заикаясь, пробормотала она, но все остальное было пресечено его поцелуем — их поцелуем, ибо горячий отклик Эммы, делая ее активным участником. Она обнаружила, что подхвачена и унесена могуществом его прикосновения:
Только ли потому, что так изголодалась по человеческому теплу и наслаждению, она подчинилась сладкому удовольствию его губ? Как давно ее не целовали? С тех пор, как ее целовал Винченцо, и никто не целуется так, как он. Его губы улещивали, поддразнивали и соблазняли. С ним она чувствовала себя женщиной. Настоящей женщиной.
Эмма застонала, когда он углубил поцелуй так, что она стала таять, словно свечка. Он точно знал, на какие кнопки нажать, ведь когда-то говорил, что знает ее тело лучше, чем свое собственное. Но с ним это всегда было больше, чем мастерство. Ему помогала любовь. По крайней мере, какое-то время.
Любовь.
Это слово, как насмешка, вспыхнуло в ее мозгу, ибо разве есть хоть намек на любовь в этом его небрежном соблазнении?
Она уперлась руками ему в грудь.
— Винченцо…
Он неохотно поднял голову, заглянув в ее расширенные от изумления глаза. Губы приоткрыты, умоляют о поцелуе. Она хочет меня, с мрачным удовлетворением подумал Винченцо. Никогда не переставала хотеть. С собственнической небрежностью он положил руку ей на колено и почувствовал, как оно дрожит.
Что такое, Эмма? — мягко спросил он.
Я… я…
— Хочешь, чтобы я прикоснулся к твоей груди? Твоей прекрасной груди?
Его другая рука легко и небрежно провела по возбужденному соску и словно обожгла кожу даже сквозь платье. Эмма едва удержалась, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Она как будто стояла на чувственном зыбучем песке — один неверный шаг, и ее затянет вниз.
И вдруг она застыла, почувствовав вибрацию телефона, лежавшего в сумочке. Или показалось? Может, подруга отчаянно пытается дозвониться до нее, чтобы сказать, что Джино заболел, или плачет, или требует свою маму?.. Джино!
Она приехала сюда, потратив деньги на дорогой билет, только для того, чтобы просить у мужа развод. Так что же, черт возьми, она делает в его объятиях, позволяя своему телу расцветать под его умелыми прикосновениями? Ведь он ясно дал понять, что презирает ее.
Эмма резко вскочила с дивана и тут же почувствовала головокружение. Пряча свое отчаяние, она прошла к огромному окну и снова заставила себя посмотреть мужу в глаза.
Больше не делай так, Винченцо, — хрипло проговорила она, — никогда больше так не делай!
Ой, перестань, сага mia, — насмешливо протянул он. — Никогда — это слишком долго, и ты получила удовольствие не меньше моего.
Ты… навязал себя мне, — обвиняюще бросила Эмма, но, к ее возмущению, он рассмеялся.
Пожалуйста, не изображай передо мной святую невинность. Это больше не сработает, — предупредил он. — Я достаточно хорошо знаю женщин, чтобы понять, когда они жаждут, чтобы их поцеловали. А тебя я знаю лучше других.
Это его территория, напомнила себе Эмма, и он выглядит хищным и опасно возбужденным. Он превосходит ее во многих смыслах: умственном, физическом, эмоциональном, финансовом, так какой смысл продолжать спор, который она не выиграет? И имеет ли по большому счету значение, сдалась ли она сама, или он манипулировал ею? В конце концов все сводится к гордости, а Эмма уже решила, что этой роскоши не может себе позволить. Поэтому надо забыть о том, что только что произошло и перейти к тому, что важнее.
И все же Эмма понимала, что пытается уйти от самого важного. А как же Джино? Теперь, когда сама убедилась, что Джино — точная копия своего отца, не должна ли ты сказать Винченцо, что у него есть сын?
Но ей страшно. Так страшно, что она боится даже пытаться. Если сказать ему, кто знает, что из этого выйдет? Нельзя ли просто получить то, за чем пришла, а об остальном подумать потом?
— Ты дашь мне развод? — нетвердо спросила она.
Он молча поднялся, и Эмма настороженно наблюдала за ним, как могла наблюдать за смертельно опасной змеей. Но, к ее удивлению и раздражению, он не подошел к ней, а уселся к себе за стол и стал что-то проверять в компьютере, словно уже забыл про нее и теперь сосредоточился на более важных делах.
— Так дашь или нет?
— Я еще не решил, потому что, видишь ли, мне пока не ясно, почему ты желаешь его получить. А ты знаешь меня, Эмма, я люблю иметь под рукой всю доступную информацию. — Он поднял взгляд, и его черные глаза задумчиво сузились. — Ты сказала, это не потому, что ты хочешь выйти за другого, и я верю тебе.
Это почему же? — озадаченно обронила она.
Если только ты не планируешь выйти за евнуха, — сардонически заметил он. — Потому что ты целовала меня как женщина, у которой очень давно не было секса.
Эмма вспыхнула.
— Ты отвратителен!.. Он рассмеялся.
— С каких это пор секс отвратителен? Я просто честен, вот и все. Поэтому если дело не в мужчине, тогда, должно быть, в деньгах. — Он заметил, как она вздрогнула, и понял, что попал в точку. — А, да. Ну, конечно. Предполагаю, что ты испытываешь сильные финансовые затруднения, — продолжал он. — Одеваешься бедно и выглядишь неухожено. Как же это произошло, Эмма? Забыла, что больше не жена миллионера и не удосужилась сократить расходы?
Как смехотворно далек он от истины — если тут есть над чем смеяться. Но он на правильном пути. Точно рассудил, что она в стесненном материальном положении, а в мире Винченцо деньги играют главную роль. Деньги — это то, что он понимает, с деньгами он справляется гораздо лучше, чем с эмоциями.
Что ж, пусть себе считает ее охотницей за богатством, которая соскучилась по добрым временам. Это собьет его со следа и помешает догадаться, почему на самом деле ей нужны деньги. А она достаточно хорошо знает Винченцо — он станет презирать ее еще больше, если будет считать, что ею движет просто алчность. Ну и пусть, все равно она его больше никогда не увидит.
— Что-то вроде этого, — согласилась она. Губы Винченцо скривились. А еще отрицала, что вышла за него ради денег. Польстилась на богатство, как он все время и подозревал. Но в каком-то смысле это упрощает дело.
— Любой разумный человек сказал бы, что ты ни на что не имеешь права, — заметил он.
Стрела страха пронзила ее.
— О чем ты говоришь? Винченцо пожал плечами.
— Мы с тобой были женаты всего пару лет, детей не завели. Ты еще молодая и здоровая, почему я должен обеспечивать тебя до конца жизни только потому, что ошибся в оценке?
Эмма вздрогнула. Она думала, что достигла эмоционально-болевого порога, но, похоже, ошиблась.
— Адвокат может расценить это иначе, учитывая несоразмерность наших обстоятельств, — тихо сказала она. — Как и тот факт, что ты не позволял мне работать, вследствие чего я не слишком высоко котируюсь на рынке труда.
Винченцо смотрел, как луч резкого зимнего света обратил ее волосы в чистое золото.
— И как далеко ты готова зайти, чтобы получить быстрый развод? — вкрадчиво поинтересовался он.
Эмма уставилась на него.
— Как далеко? — повторила она. — Я не вполне понимаю.
Не понимаешь? Тогда позволь объяснить, чтобы все было предельно ясно, — сказал Винченцо. — Ты хочешь развод, а я нет.
Ты — нет. — Невзирая ни на что, ее глупое сердце совершило безумный кульбит, и она с трудом
