входа в огромную, ярко освещенную мастерскую, словно ожидая, пока глашатай сообщит об их прибытии. Не считая ирисов в вазе на столике секретаря в приемной, которые были призваны скрасить удручающую одноцветность этого лос-анджелесского «баухауса», сами Ричардсоны представляли наиболее живописную часть безликого интерьера.
Эта мастерская, собственность фирмы «Ричардсон Эссоушиэйтс», одна из современнейших архитектурных студий в мире, насчитывала девяносто метров в длину. Она была заставлена семнадцатью двенадцатиметровыми скамьями, расположенными под прямым углом к выходящей на юг застекленной стене. Сквозь нее открывалась широкая панорама города. Даже в это позднее время здесь крутились архитекторы, дизайнеры, инженеры, модельщики, специалисты в области компьютерных технологий и различный вспомогательный персонал. Все обсуждали какой-то общий проект. Многие находились в мастерской уже тридцать шесть часов безвылазно, и те из них, кто работал в фирме относительно недавно, не обратили особого внимания на визит блестящей четы хозяев. Те же, кто почаще встречался с Рэем Ричардсоном, мгновенно оторвали взгляд от экранов своих компьютеров и попрятали куски недоеденной пиццы, понимая, что пришел конец той дружной и неформальной обстановке, в которой они работали до его прихода.
Окинув взглядом мастерскую, Джоан Ричардсон удовлетворенно покачала головой, мысленно восхищаясь тем образцовым порядком, который царил в офисе ее супруга. В ее горящих преданностью глазах – глазах индианки из племени Навахо – можно было прочесть, что это целиком заслуга мужа, которого она привыкла боготворить.
– Ты только посмотри, дорогой, – с придыханием проговорила она. – Какая творческая активность, просто диву даешься. Полпервого ночи, а они вовсю работают. Причем так энергично, словно пчелы в улье.
Сняв плащ, Джоан перекинула его через плечо. На ней были длинная льняная юбка в индонезийском стиле, подходящая по цвету блузка и жакет. Такая многослойная одежда помогала замаскировать ее фигуру, напоминавшую лошадиный круп. Тем не менее Джоан была довольно симпатичной женщиной, крупные черты лица делали ее похожей на знаменитых гогеновских таитянок.
– Поразительно, просто поразительно. Можно просто гордиться, что ты являешься главным источником всей этой активности.
Рэй Ричардсон в ответ только хмыкнул, настойчиво пытаясь отыскать среди черных, белых и зеленых плоскостей – экранов, кульманов, рабочих столов и чертежей – Аллена Грейбла, занятого в двух наиболее крупных и престижных проектах, над которыми сейчас работала фирма. Наряду с практически законченным представительством корпорации "Ю" это был Кунст-центрум, которым в настоящее время и занимался вплотную ведущий дизайнер компании. Не в последнюю очередь из-за того, что хозяину как раз предстояло лететь в Германию, чтобы представить готовые эскизы городским властям Берлина.
Кунст-центрум, или Центр искусств, был задуман немцами как противовес парижскому «Бебуру», Центру прекрасного, и должен был разместиться на знаменитой Александерплатц – просторной, продуваемой всеми ветрами и свободной от транспорта площади, которая в свое время была торговой Меккой германской столицы.
Грейбл был настолько поглощен этими проектами, что подчас не мог сразу вспомнить, над каким же именно он работал в тот или иной момент. Проводя не менее двенадцати (а нередко и по шестнадцать) часов в мастерской, он совсем забросил личную жизнь. Он понимал, что совсем недурен собой и вполне мог бы завести симпатичную подружку, если бы только удалось выкроить хотя бы каплю времени для свиданий. В итоге жил бобылем, проводя все больше и больше времени на работе. Он понимал, что такое положение вещей вполне устраивает Ричардсона. По завершении основной части проекта офиса корпорации "Ю" Грейбл вполне мог бы отвалить на каникулы, а с его заработком можно отдохнуть где угодно. Но ему никак не удавалось толком найти окошко в сверхзагруженном рабочем графике. Подчас Грейбл чувствовал, что находится на грани нервного срыва. И тогда он прибегал к выпивке.
Наконец Ричардсон обнаружил Грейбла. Этот высокий и кудрявый уроженец Нью-Йорка сидел в линялой футболке за пультом «Интерграфа» и напряженно вглядывался в экран через заляпанные очки. Он проверял различные варианты размещения архитектурных элементов ансамбля – всевозможных кривых и многоугольников.
Программная начинка «Интерграфа», предназначенного для компьютерного дизайна, являлась краеугольным камнем всей системы проектирования Ричардсона, причем используемой не только для Лос- Анджелеса, но и по всему миру. С учетом всех проектов, как уже законченных его компанией – офисов в Гонконге, Токио, Лондоне, Нью-Йорке и Торонто, – так и планируемых в Берлине, Фрэнкфурте, Далласе и Буэнос-Айресе, Ричардсон сразу после НАСА являлся крупнейшим пользователем системы «Интерграф». Подобные компьютерные системы совершили подлинно революционный переворот в архитектуре, обеспечив возможность удобного перемещения и фиксации элементов проектирования, а также быструю ручную правку, позволяющую конструктору легко переносить, вращать, вытягивать и размещать в пространстве любое количество объектов как в двух-, так и трехмерном измерении.
Скинув свой модный пиджак от Армани, Ричардсон пододвинул стул к компьютеру и устроился позади Грейбла. Не говоря ни слова, он развернул на столе полноформатный чертеж и стал сравнивать его с двухмерным изображением на экране монитора, одновременно жуя кусок пиццы, предложенный Грейблом.
Уже прилично уставший дизайнер несколько пал духом. Система автоматизированного проектирования (САП) быстро преобразовывала введенные им параметры в новый архитектурный ансамбль, и порой ему казалось, что с такой же легкостью он смог бы сочинять и музыку. Его философско-лирические размышления мгновенно улетучились с появлением Рэя Ричардсона былые радость и удовлетворение от процесса творчества сразу стали столь же эфемерными и искусственными, как и компьютерные диаграммы.
– Думаю, что-то в этом роде, Рэй, – устало проговорил он. Щелкнув правой клавишей «мышки», Ричардсон уже открывал на компьютере приложение «Смарт Дро», чтобы лучше представить очередной вариант проекта.
– Ты думаешь? – холодно улыбнулся Ричардсон. – О Господи, похоже, ты не слишком-то уверен. – Тут он поднял руку, словно прилежный ученик, желающий ответить у доски, и громко крикнул: – Эй, кто-нибудь, принесите чашку кофе.
В ответ Грейбл, слишком усталый, чтобы спорить, только пожал плечами и вздохнул.
– Что все это значит в конце концов? Откуда у тебя такая неуверенность? Давай же, Аллен, выкладывай. Что, черт возьми, происходит? И куда, скажи на милость, провалился Крис Паркс?
Паркс был менеджером проекта Кунст-центрума, хотя и не главной, но заметной фигурой в коллективе. В его обязанности входили организация и проведение рабочих совещаний по обсуждению и согласованию деятельности различных рабочих групп, а также решению ключевых задач проектирования.
Грейбл подумал, что вполне понятно, что именно происходит: все, и он сам в том числе, мечтают только об одном – побыстрее бы добраться до дома, расслабиться и, лежа в постели, посмотреть телевизор. Вероятно, именно этим сейчас и занимается Крис Паркс.
– Он ушел домой, – ответил он Ричардсону.
– Ты хочешь сказать, что менеджер отвалил?
Одна из сотрудниц группы моделирования, Мэри Сэммис, принесла кофе для Рэя Ричардсона. Тот отпил глоток, поморщился и протянул чашку назад.
– Оно уже протухло, – заметил он.
– Крис просто валился с ног, – попробовал объяснить ему Грейбл, – и я сказал, чтобы он шел домой.
– Принесите мне другой кофе, и уж на этот раз – с блюдцем. Когда я прошу чашку кофе, подразумевается именно такой вариант.
– Сию минуту.
Покачав головой, Ричардсон раздраженно пробормотал:
– Не пойму, во что превращается наша мастерская? – И быстро вспомнив что-то, спросил: – Кстати, Мэри, как продвигаются дела с моделью?
– Мы еще работаем над ней. Рэй.
