Некоторое неудобство для буржуазного мировоззрения представлял лишь средневековый «Эфир», заполнявший пустоту в геометрическом пространстве. Однако, в силу его «нематериальности», а так же благодаря предпринятым мерам по наделению его свойствами абсолютно твердого тела, это неудобство было преодолено и в то время никого особенно не беспокоило.
Но вот на стыке XIX и XX веков, с таким трудом и такой любовью возведенное здание буржуазного миропонимания вдруг заколебалось и на глазах у всего мира было готово рассыпаться в прах. Со всех сторон шли донесения об открытиях,
Открытия и добываемые факты со всей бесспорностью утверждали, что время и пространство не столь абсолютны и не столь внутренне бессодержательны, какими казались до того момента. Теперь, согласно открытым новым фактам, они казались внутренне неоднородными, структурными и противоречивыми - т.е. содержательными. И теперь, следовательно, их никак уже далее нельзя было интерпретировать только геометрически (количественно). Есть случаи, а таких случаев - весь микромир, когда пространство и время нельзя представлять себе как метрические величины.
Большие неожиданности так же принес и «безобидный», приспособленный к буржуазному пониманию феодальный «Эфир». Теперь он казался уже не абсолютно твердым телом; в нем появились ясные намеки на неоднородность, структурность, противоречивость. Эфир становился содержательным, хотя и по- прежнему оставался нематериальным.
В целом удар по классическим представлениям был настолько неожиданным, что любовно сотворенное мировоззрение заколебалось и было готово похоронить под своими обломками всех его создателей. Многих охватил страх, кое-где началась паника. Один из столпов классической физики Лоренц сказал:
Шли лихорадочно поиски выхода. Как сохранить цельное мировоззрение, не меняя его в принципе - такой вопрос стоял и перед многими другими физиками, которым предстояло не умирать в ближайшем будущем, а долго жить. Без цельного мировоззрения могут долго жить лишь лавочники, но не физики, не химики и не математики, которые призваны и вынуждены как-то более или менее правдоподобно объяснять окружающий их мир. Поэтому, чего бы не стоило, надо было найти выход из тупика.
Историки говорят, что положение спас берлинский профессор Планк открытием кванта. Это неправда. Квант понадобился позднее, а не в тот решающий судьбу мировоззрения момент. В тот момент, когда все сооружение буржуазной физики трещало по всем швам, надо было спасать время и пространство - в прежнем их понимании: так, чтобы (1) они по-прежнему представлялись бы объективно существующими реальностями и (2) их можно было бы представлять себе геометрически, т.е. только количественно. Без этого умолкли бы многочисленные батареи и пушки математического формализма, заменяющего собою буржуазное мировоззрение.
В тот момент решалась судьба не только отдельного ученого Лоренца, Планка и др. - быть или не быть им с понимаем окружающего мира - вопрос шел о неизмеримо большем. Представление о реальности и объективности геометрического времени и геометрического пространства и вытекающая из этого представления возможность количественной меры - это снаряды для могущественной математической артиллерии, которая составляет главную ударную силу буржуазного мировоззрения. Остаться без этих снарядов, как подсказывала реальная обстановка микромира, это значило бы лишиться основного методологического оружия, отсюда, само собою, и мировоззрения.
Все, что угодно, но артиллерия должна стрелять. Артиллерия - это основное оружие буржуазии. Нужен был Наполеон, который расстрелял бы картечью непокорную материю, выглянувшую из микромира. Вернее, нужен был скромный интендант и скромный человек, который обеспечил бы артиллерию снарядами.
Почему мы говорим непременно «скромный»...? Потому, что надо было спешно добыть снаряды для умолкшей артиллерии и при этом не задавать лишних вопросов - откуда взялись эти снаряды? И такой скромный человек нашелся. Это был не Макс Планк - скромный профессор Берлинского университета. В роли спасителя буржуазного мировоззрения в физике выступил, не ведая о том, Альберт Эйнштейн - скромный молодой ученый из Берна.
Для роли спасителя буржуазных представлений молодой Эйнштейн подходил по всем своим статьям, как с точки зрения полученного образования и воспитания, так и с точки зрения личных качеств.
1. Он был молод и потому еще ничего по-настоящему не успел разглядеть вокруг себя. Он не разделял той реальной физической действительности, которую с пылом молодости приступил изучать. В частности, он ничего толком не знал о материи и её движении на высших уровнях развития - о биологической ступени, о человеке и человеческом обществе.
2. Он был честен. И потому все явления вокруг себя принимал за чистую монету. Он не знал, что между явлениями, с одной стороны, содержанием и сущностью - с другой, всегда имеются глубокие различия.
3. Он был доверчив и потому целиком доверял всему тому, чему был обучен в Цюрихском университете и что читал впоследствии в «Анналах физики». Он не видел большой разницы между миром, реально существующим в объективной действительности, и миром, реально существующим в головах люден; между миром объективным и миром, отраженным, Эйнштейн не видел разницы между «объективностью» и «реальностью».
4. Он был скромен и в силу своей большой скромности не выходил за пределы собственного миропонимания, сложившегося в кругу семьи, в стенах университета и конторе по регистрации патентов. Иначе он знал бы о 2000-летней борьбе между идеализмом и материализмом. В частности, он мог бы знать о существовании диалектического метода в познании, о существовании материалистического мировоззрения, согласно которым геометрическое время и геометрическое пространство не есть объективные реальности существующего мира, а всего лишь формы существования материи. Причем эти формы существуют только в головах людей. И вопрос о том, могут ли они быть иногда реальными, решается отнюдь не в теориях относительности, а на практике, в зависимости от реальности самих людей, в чьих головах они находятся, и кто ими пользуется.
5. Молодой Эйнштейн к тому же, как вечный истинный ученый, был рассеян и невнимателен. При изучении Ньютона, чьи воззрения на природу безраздельно признавались в Цюрихском университете, Эйнштейн не заметил одной существенной детали. Ньютон, оказывается:
а) не безраздельно признавал геометрическое время и пространство. Он их не считал абсолютными;
б) абсолютными Ньютон признавал физическое время и пространство. Вот этой, казалось бы, существенной детали в воззрения Ньютона не заметил Эйнштейн при изучении классической физики в Цюрихском университете. И о ней, кстати, очень не любят вспоминать все те, кто впоследствии разделил физику на «физику Ньютона» и «физику Эйнштейна».
в) Эйнштейн не только в зрелом возрасте, но и в молодости был очень вежливый, мягкий и обходительный человек. Он всю свою жизнь думал и созерцал, и очень мало действовал. Ни по какому поводу он не вступал в решительные действия, ни с кем и ни с чем по-настоящему не боролся. Это наложило своеобразный отпечаток на мышление Эйнштейна,
И, наконец - наиболее специфическая черта Эйнштейна. В истории мало известно людей, кто так много и упорно мог думать, как Эйнштейн. Он начал задумываться уже в школе, продолжал думать в университете и думал в Берне.
Он даже полюбил это занятие. К тому же, Эйнштейн был бескорыстен, и благодаря этому мог думать до самозабвения, забывая себя и все окружающее. Беда лишь в том, что все это он проделывал в отрыве от реального объекта, на голом месте и с пустыми руками, хотя и с полной головой традиционных и субъективных представлений.
