запечатлён образ его тела, и он, дух, сохраняет способность его воссоздать (как ящерица — свой хвост), но уже обновлённым, не знающим греха, и это будет не абстрактное тело, а тело конкретного Иванова, Петрова, Сидорова.
Золото, кстати, является своеобразным «телом славы» для неблагородных металлов.
И подобно тому, как золото алхимик получает не где-то за пределами нашего мира, а во вполне реальной печи — атаноре, так и «тело славы» адепт может обрести в этом мире, до наступления смерти.
Как писал Исаак Сирин, «…ощущение наслаждения вещами будущего века мы можем получить ещё здесь, прежде естественного изменения и исшествия из мира сего» («Слова подвижнические» аввы Исаака Сирина. — М. 1993, с. 10).
В литературе неоднократно высказывалась мысль, что алхимия представляет положительный субстрат всех верований, изложенных в тех или иных священных книгах — Библии, Ведах, Авесте и т. д. Этот вопрос, собственно говоря, заслуживает более подробного освещения. Впрочем, о развитой алхимической традиции можно говорить только применительно к христианскому миру (мы здесь не касаемся сложных взаимоотношений тех или иных алхимиков с Церковью — эти взаимоотношения всегда строились с учётом того, насколько ясно сама Церковь на каждом из этапов своего развития осознавала свою собственную традицию) и миру даосизма. Почему она не проявила себя в индуизме или буддизме и что объединяет христианство со столь экзотической для подавляющего числа европейцев религией? Ответ прост: христианство и даосизм, как бы ни разнились они по многим другим пунктам, проповедуют воскресение человека в преображённом теле.
Образ мира как гигантской плавильной печи восходит, кстати, ещё к Чжуан-цзы.
Интересующихся даосской алхимией можно переадресовать к работам Е.Торчинова, досконально изучившего данный вопрос. Им, в частности, осуществлён комментированный перевод одного из авторитетнейших источников по даосской алхимии — книги Чжан Бо-дуаня «
Многовековая китайская традиция высветила образ «бессмертного, освободившегося от трупа», т. е. святого, преобразовавшего свою плоть через смерть и последующее воскресение.
Любопытно, однако, что примерно к X в. в Китае под влиянием буддийских представлений произошёл разрыв между «внешней» и «внутренней» алхимией. Равновесие было нарушено. После этого китайская алхимия свелась к комплексу сложных психофизических упражнений, к своего рода духовной йоге, а названия минералов и веществ превратились лишь в символы психофизических процессов.
Приверженцы «внутренней алхимии» решили, что необходимости в моделировании космических процессов внутри реторты нет, коль скоро алхимической моделью вселенной становится само человеческое тело.
Получается, что исконное равновесие, позволяющее говорить о пресуществлении не только человеческого тела, но и мира, сохранилось лишь в западноевропейской культуре.
Есть, правда, одно существенное возражение. Формулируется оно приблизительно так:
«С христианской точки зрения смерть есть последствие греха, а не незнания. Поэтому и единственный путь к победе над ней заключается в преодолении греха, которое совершается не силою науки, а силою божественной благодати и нравственным подвигом человеческой воли. Это — путь Христа и галилейских рыбарей, а не учёных» (Е. Н. Трубецкой. Миросозерцание Вл. С. Соловьёва. — М., 1995, т. 1,с. 91).
Представляется, однако, что подобные высказывания приложимы лишь к области чисто светских наук. Знание, которое зиждется на подмене Бога мёртвой материей, надмевает. Наш большой знаток алхимии Е. Головин уже высказывал чрезвычайно важную мысль о совпадении многих аспектов современной науки с рядом доктрин чёрной магии. В результате восторжествовала сугубо «внешняя» алхимия, т. е. алхимия, напрочь лишённая своего духовного содержания. Алхимия выродилась в современные химию и физику, несущие в себе дьявольский искус.
Не хочется говорить банальностей об атомных бомбах, изгаженных реках и тому подобном, но мы живём в век банальностей, хуже того, в век подмен, когда вырождение именуется прогрессом.
Единственный выход, который нам остаётся, если мы хотим избежать гибели, — это, черпая силы в Божьей благодати, принять деятельное участие в пресуществлении мира, опираясь на возрождённые сакральные науки. Так могут быть уничтожены хотя бы некоторые «последствия греха, преодоление которого совершается силой божественной благодати и нравственным подвигом человеческой воли». Это и есть обожение, очищение человека от посторонних примесей (дистилляция духа) вкупе с осознанием Царства Божьего внутри нас.
Наш мир представляет собой сложное сочетание ангелического и демонического, все изменения в нём обеспечиваются либо люциферическим началом в океане ангелического, либо ангелическим — в океане демонического (это, кстати, весьма убедительно показано в легенде о Граале, где последний представлен камнем, который в небесной схватке архангела Михаила с Люцифером выпал из короны Люцифера и упал на землю).
Алхимия предлагает не бежать от нечистого, хотя бы потому что это невозможно, а преобразовывать нечистое в чистое, «блудницу в девственницу».
Во внешней алхимии, выродившейся в современные науки, наличествует ангелическое начало (стремление к частным истинам — множественным отражениям одной общей, заключённой в Боге) в океане демонического (приобретая знания, мы якобы уже тем самым становимся богами).
В истинной алхимии как сакральной дисциплине наличествует люциферическое начало (станем как боги, гносис — как фактор движения) в океане ангелического (станем как боги не мы сегодняшние, отягощённые грехом, а мы, преображённые божественной благодатью, излившей на нас Святого Духа, и преобразившие мир).
В вечности, в которой все мы рано или поздно упокоимся, надобность в люциферическом начале, надо думать, отпадёт.
Преображение и обожение человека — лишь первая стадия преображения мира, неотделимой частью которого человек является.
Прислушаемся к М. Волошину:
Алхимия — это и есть средство духовного преображения плоти, а вместе с ней и всего мира. Алхимик выполняет большую часть работы в деле созидания новой земли и нового неба. Он как кристалл в насыщенном растворе соли. Преображаясь сам, он инициирует целый процесс, давая начало спонтанному восстанию в инобытие новых частиц, дотоле пребывавших в непроявленном состоянии.
После такого утверждения читателю впору спросить, а есть ли сейчас алхимики и где они. Они — в безмолвии и мраке, который лишь изредка прорезывают молнии. Одна из таких молний — Фулканелли.
Об алхимиках прежних времён и об истории алхимии мы распространяться не будем, просто отошлём читателя к вышедшей в издательстве «София» книге французского исследователя Ж.Саду «
