взгляд холодноватых голубых глаз наводил на мысль, что Конан, воин по найму, на самом деле намного старше.
Юный спутник его был невелик ростом и по-мальчишески тонок, но гибок, словно стальной клинок. Спутанные каштановые волосы падали на его узковатые плечи, а в карих глазах была отчаянная надежда и чуть ли не мольба. Пелиас Кофийский подумал, что этот взгляд выдержать гораздо труднее, чем взгляд старшего.
— Я не могу вам помочь, — сказал наконец, глава ордена. — И дело даже не в том, что Кештиора Арнамагелльская нарушила один из основных наших законов, лишив жизни волшебника. В конце концов, она сполна расплатилась за свое преступление еще тогда, когда вынуждена была по второму разу спуститься Вниз. Это ведь ты тот смертный, который помог ей тогда, верно, Конан-воин?
Киммериец согласно кивнул.
Пелиас Кофийский соединил кончики длинных пальцев — капелькой крови сверкнул крупный рубин в перстне.
— Не знаю, рассказывала ли вам Кештиора, но волшебники не бессмертны, хотя и живут намного дольше людей. Посвящение — словно второе рождение для нас. Мы умираем там, под землей — и возрождаемся с многократно умноженной силой. Возрождаются, правда, не все. Некоторых Земля забирает сразу. Ну, а тех, кому повезло больше — через века или даже тысячелетия. У каждого свой срок.
— Но ведь Кештиора…
— Срок Кештиоры вышел, — волшебник развел руками. — Земля забрала ее.
— Не может быть! — парнишка выхватил кинжал.
Пелиас прищурился чуть насмешливо, наблюдая за мальчиком. Бросаться с оружием даже на начинающего мага довольно глупо. А уж на главу сильнейшего из орденов… Смешно! Но Иргиль не пытался нападать. Погладил клинок и протянул волшебнику.
— Она ведь жива. Вот же — кинжал теплый. И камень светится. Она там — и еще жива. Уже больше двух месяцев. Мы же не можем…
— Мы не можем ничем ей помочь, — в зеленовато-серых глазах Пелиаса появилось сочувствие.
— Земля не отдаст свою добычу.
— Не отдаст… — задумчиво протянул Конан.
— Не отдаст — кому? Нам? А кому — отдаст? Волшебник даже привстал от изумления:
— То ли ты исключительно умен, Конан-воин, то ли Кештиора была болтливее, чем я до сих пор о ней думал, то ли пребывание Внизу кое-чему научило тебя.
— Кому? — Конан шагнул к волшебнику, непроизвольно сжав кулаки. — Кому отдаст? Скажи, ты же знаешь!
Тот приподнял бровь: смертному не следовало забывать о почтительности. Воин понял и остановился.
— Прошу тебя, Пелиас из Кофа!
— Да, я знаю. Сказать — не могу, Думай. Ищи. Сам.
— Скажи мне тогда другое, всесильный Пелиас Кофииский, — взгляд воина стал тяжелым. — Ведь когда-нибудь Пасть придет и к тебе, верно? Через сотню лет пли через тысячу, но придет. Когда настанет твой час, ты будешь столь же невозмутим?
— Я не бегаю от судьбы, Конан-воин, — спокойно ответил маг. — Не бегаю и не прячусь. Я знал, на что шел, когда впервые спускался Вниз. И Кештиора Арнамагелльская знала. И каждый из тех, кто становится волшебником, знает это. Некоторые отступают — и никто не осуждает их. Другие — идут до конца.
— Что ж, прощай, Пелиас Кофийский, — воин слегка поклонился. — Желаю тебе сохранить такую же твердость духа, когда придет твой черед.
Повернулся и направился к двери. Парнишка поколебался и зашагал следом.
— Слабые духом не становятся волшебниками, Конан, — все так же бесстрастно сказал маг в спину уходящему воину.
Тот не обернулся. Зато мальчик чуть задержался в дверях и встретился с Пелиасом взглядом.
— Из Пасти можно выйти только через Пасть,
— очень тихо сказал парнишке волшебник. — Только.
— Из Пасти можно выйти только через Пасть,
— Конан, фыркнул и подбросил в костер еще дров. — Так это и ребенку ясно. Это же вход в подземелье. Мы с Кештиорой тогда выбирались тем же путем, что и пришли. В точности.
— И все же, мне кажется, что Пелиас подсказал нам путь. Только понять бы, что он имел в виду.
Конан закатил глаза:
— Вот чего я никогда не мог сказать, так это почему колдуны изъясняются загадками! Почему бы не сказать прямо?
— Думаю, он связан клятвой, — тихо сказал Иргиль. — Очень похоже на то. Или еще чем-то.
— Волшебники! — Копан с досады стукнул себя кулаком по бедру.
— Волшебники, — мальчик чуть улыбнулся.
— Именно волшебники, Конан, — нам и помогут найти разгадку.
Реллана опустила голову. По ее щекам медленно катились слезы.
— Этим все и должно было кончиться. Кешт ведь упрямая… была. Спустилась Вниз вопреки предсказанию. Никто и не надеялся, что она выйдет. А когда вышла… силу обрела, конечно, огромную. Мало кто с ней сравниться мог. Да только таким-то, сильным, и времени меньше других отпущено. Земля их первыми забирает.
— Пелиас Кофииский, — негромко промолвил Иргиль, — сказал, что есть один-единственный выход… оттуда.
— Что он сказал? — волшебница подняла голову и быстро вытерла щеки.
— Из Пасти можно выйти только через Пасть, — медленно сказал мальчик. — Ты не знаешь, что он имел в виду?
Реллана сдвинула светлые брови:
— Впервые слышу такое. Зато мне доводилось слышать другое…
Оба — воин и мальчик — подались вперед, впившись глазами в лицо волшебницы.
— Земля не имеет власти над тем, кто принадлежит Небу.
— И все? — разочарованно протянул Конан.
— Л кто принадлежит Небу? — почти одновременно с ним спросил Иргиль.
— Не знаю, — призналась Реллана. — Мой наставник не захотел вдаваться в подробности.
— А твой наставник, случаем, не Пелиас Кофийский? — скривился Конан.
— Нет. Альфион Длерт… был. Он ушел Вниз недавно. Пять лет назад.
Волшебница отвернулась. Ушел.
Ушел — значит, тоже не нашел способа избежать.
— А случалось ли, — Иргиль легонько коснулся руки тетки, — случалось ли, чтобы кто-нибудь возвращался… оттуда?
— Говорят, были двое, которым удалось выбраться. Давно. Еще до моего рождения.
— Где они?! — мальчик даже вскочил от волнения. — Они живы?
Да и воин встрепенулся и с надеждой посмотрел на колдунью.
— Одного из них, Альмиркса Рыжего, через каких-нибудь восемьдесят лет после этого нашли мертвым в его мастерской. Так и не разобрались: то ли сам погиб, по неосторожности, то ли помог кто-то. Характер у Альмиркса был непростой, так что врагов хватало.
— А… второй?
— Вельторн Бродяга. Странная личность. Те, кто его знал, рассказывали, что Вельторн десятилетиями пропадал где-то. Появлялся ненадолго и опять пропадал. Может, и жив еще. По крайней мере, мертвым его не видел никто. Правда, живым тоже. Хотя Вниз он больше не уходил. Откуда ты знаешь?
— Мы всегда чувствуем, когда кто-то уходит.
