Чуть ли не все образы Эсхиловой поэтики — реальны, предметны и берутся из различных моментов жизни, из сил природы, из мира домашних животных, хищных зверей, пернатых, из области ремесел, охоты, рыболовства, мореплавания, езды и т. д. Всеобъемлющим охватом и богатством привлекаемых явлений Эсхил родствен Гомеру. Вообще следует иметь в виду, что в поэтике отца трагедии много “крох с пиршественного стола” создателя героического эпоса. Когда, убив Кассандру, Клитемнестра Эсхила говорит, что Агамемнон привез дочь Приама, “чтоб роскошь (пира) завершилась блюдом лакомым”, нельзя не вспомнить, что подобной метафорой (убийство — богатая трапеза) пользуется герой “Одиссеи”, приступая к расправе над женихами:
Многие, особенно сложные, эпитеты Эсхила — гомеровского происхождения: корабли — быстрокрылые, жены — низкоподпоясанные, Азия — овцепитающая, щит — чернокаёмный, платье — тонкотканое и т. д. Иногда Эсхил относит древний эпический эпитет к другому объекту, тем самым переосмысляя и обновляя этот эпитет. В эпосе стрелы смерти бывают “нежными”. У Эсхила — “нежная стрела взора”. У Гомера “двулезвенным” бывает меч. У Эсхила — “двулезвенные кудри огня”… Иногда Эсхил слегка варьирует сложный гомеровский эпитет. У Гомера боги “вечносущие”, “навечнорожденные”, у Эсхила — “долгоживущие”. У Гомера имеется эпитет (боя) “многослезный”, у Эсхила — “весь плачущий” (в одно слово), “всеслезный”.
Но чаще всего Эсхил создает по этим образцам свои собственные эпитеты: бурноразящий смерч, башнеразрушающие воины, вожжелюбивые кони, меченосная рука, златоменяла, весы держащий (“весодержец”) Арес, медноустый корабль, белоконный день, белокрылый снег и многие другие. Перевести их одним словом бывает трудно и даже невозможно: птиц убивающая зима, пронзающие бодцом боли, вспоённый снегом луг, всех принимающая тьма (Аида), льном сшитый дом (парусный корабль), — каждый из этих эпитетов выражен у Эсхила одним сложным прилагательным. И простыми, привычными эпитетами Эсхил создает непривычные сочетания, типа оксюморона: “неласковая ласка”, “сладостная болезнь”, “безысходный выход” и т. п. Или пользуется простым эпитетом для совсем непростого контраста: “Коротким словом боль объял огромную”. Однако Эсхил предпочитает слову привычному, обжитому и однозначному — им самим созданное, многокорневое и многозначное. Словотворчество Эсхила — особое проявление его неуемного поэтического духа. Он — могучий перводобытчик и каменотес языковых самородков.
Просительницы
Хор дочерей Даная.
Данай.
Царь Аргоса.
Глашатай.
Предводительница хора
О 3евс, беглецов покровитель, взгляни
Благосклонно на нас,
По морским волнам прилетевших сюда
С устий Нила, песком
Занесенных. Покинуть свой край святой,
Смежный с Сирией, не приговор суда
Нам велел, не за то, что пролили кровь,
Нам выпал удел изгнанниц.
Нет, ужас нас гонит, страшит нас брак
Богомерзкий союз.
А наставил на путь и отправил нас в путь
Наш родитель Данай. Достойный исход
Нашел он, мудрец, для страдалиц —
Бежать напрямик по соленым волнам
И к Аргосской причалить земле. Это здесь
От коровы, которую гнал слепень
И которую Зевс, распалясь, познал,
Родилось наше славное племя.4
Где приюта искать
Умоляющим, робко несущим в руках
Эти ветви, обвитые шерстью?5
Градодержцы, владыки земли, воды,
Боги горных высот, властелины глубин,
Злые мстители недр могильных,
Ты, о Зевс, наконец, берегущий дома
Справедливых и добрых,
Пусть на женщин, просящих приюта у вас,
Коли же толпой, грубой, мужской,
Сыновья Египта на быстрой ладье
Прилетят сюда и ступят нам вслед,
На печальный берег аргосский, —
В море их долой! И пусть ураган,
Пусть молния, гром, и ветер с дождем,
И слепая злоба клокочущих волн
Погубят их там и потопят,
Прежде чем они, закон преступив,
Сестер двоюродных силой возьмут
Хор
Я призываю тебя,
