допустить, чтобы к власти в стране пришла мафия.
Многие полицейские мнили из себя солдат, ведущих войну против преступности, но Хэрригэн считал, что на самом деле все обстоит не совсем так. Передовая на фронте всегда четко определена, здесь же, на улицах, ничего толком не ясно, пока не засвистят пули. А порой даже и тогда. В городских джунглях, думал Хэрригэн, имеют значение не столько выучка солдата, сколько… инстинкт охотника.
Да, именно так — инстинкт охотника. Охота на диких зверей и, в случае удачи, их поимка, а нет — уничтожение. По сути дела, работа полицейских на улицах Лос-Анджелеса состояла в охоте, а сами они были охотниками, выслеживающими самую крупную и самую опасную дичь — своего собрата-человека.
Хищник услышал шум. Он посмотрел наверх и увидел вертолет. Когда тепловые волны от двигателей закружились в водовороте под его винтами, он стал похож на оранжево-красное привидение.
Сканер зарегистрировал этот новый предмет, проанализировал его данные, сравнив с данными в банке, и текст сбоку дисплея подтвердил, что это изобретенный человеком летательный аппарат, однажды уже встречавшийся, в тот самый достопамятный раз, когда добыча одержала победу над охотником.
Запись той экспедиции доставил на родину корабль одного незадачливого охотника, запрограммированный, в случае смерти пилота, на возвращение домой. Подобные меры предосторожности были жизненно необходимы, иначе сверхпередовая технология могла бы попасть в руки других форм жизни. И во избежание риска все охотники жили по суровому кодексу — в случае поражения единственный выход — самоуничтожение. Таков был и кодекс Хищника — убей или будь убитым. Кодекс, который правил всей Вселенной, — ешь или будь съеденным. Бей или будь убитым.
То немыслимое случилось впервые, впервые человек победил одного из них. Запись экспедиции, автоматически введенная в банк данных корабля компьютером боевого шлема, была изучена с пристальным интересом. Это могло означать только одно — эволюция людей достигла уже такой степени, что они стали по-настоящему опасной дичью. Значит, отныне они представляют собой уже гораздо больший интерес. А раз так, надо устроить им испытание.
Хищник трепетал в предвкушении охоты. Невидимый, он с плавной грациозностью направился к полуразрушенному зданию, в которое вошли колумбийцы.
Хэрригэн посмотрел на вертолет, нахмурился и швырнул ненужную теперь винтовку в изрешеченную пулями машину. Потом вытащил револьвер, и тут к нему подбежали Дэнни Арчулета и Леона Кэнтрелл.
— Майк, с тобой все в порядке? — окинув его быстрым взглядом, спросила Леона.
— Да, — кратко ответил Хэрригэн, все еще не в состоянии переключить свои мысли, поскольку понимал: схватка еще не закончена. — Пойдем, возьмем остальных.
Дэнни запыхался от бега.
— Майк, мы только что получили приказ Хайнеманна окружить здание и ждать.
— Ждать?! — гневно повторил Хэрригэн. — Чего?
— Какой-то спецкоманды, — ответил Дэнни, расстроенный не меньше своего друга. — Может, от ФБР — кто знает? — Он помолчал, чтобы отдышаться. — Господи, я явно не в форме. Эта жара меня доконает.
Хэрригэн повернулся и посмотрел на здание, в котором укрылись бандиты, сжал губы и покачал головой.
— Дай этим ублюдкам окопаться там — и придется сровнять дом с землей, чтобы достать оттуда.
Уже много месяцев полиция пыталась выйти на штаб «скорпионов»: платила информаторам, ее агенты прислушивались к разговорам на улицах, и вот место, где бандиты прятали наркотики и оружие, наконец обнаружено совершенно случайно двумя патрульными мотоциклистами, остановившими «Мерседес» за превышение скорости или еще за какую-то мелочь.
В их деле такое случалось довольно часто, если случалось вообще. И вот теперь, когда они прижали и загнали «скорпионов» в ловушку, ФБР желает присвоить себе все лавры, отдавая эти чертовы команды. Да, типичная ситуация, подумал Хэрригэн. И один только Бог знает, что на уме у колумбийцев. Можно ожидать, что в их арсенале окажутся все виды оружия — от пулеметов и гранат до ракет и базук. Дашь им время подготовиться — и придется взрывать весь квартал, чтоб вышибить их оттуда. Это еще и обернется перестрелкой, которая будет продолжаться много часов, если не дней. Начнутся пожары, а известно, что старые жилые дома горят, как спичечные коробки. К тому же эти проклятые журналисты одержат еще одну победу, отсняв множество полных драматизма кадров, и будут трезвонить о жестокости полиции.
Черт побери! И о чем он только думает, этот Хайнеманн? О своей драгоценной заднице, о чем же еще! Он уже и не помнит, что значит работать на улице: слишком засиделся в кабинете. Размяк. Фэбээровцам только и требуется, позвонить в свой серебряный колокольчик, и у Хайнеманна сразу же начнется слюновыделение, как у собачки перед кормлением. Полицейские же тем временем, сделав всю черную работу, должны сидеть как можно тише, предоставив «скорпионам» возможность подготовиться к отражению нападения.
Внутри своего штаба бандиты даром времени не теряли. Они суетились, как рабочие муравьи, на верхнем — пятом — этаже этого закопченного здания. Этаж был тускло освещен: свет проникал из слуховых окошек, расположенных в двадцати футах от потолка. Разбитые окна закрывали ставни из толстого листового железа, в комнатах находились открытые стальные шкафы с полками, заваленными оружием и патронами. На полу стояли ящики с боеприпасами и гранатами, здесь же были упаковки с наркотиками, предназначенными для распространения по всему Лос-Анджелесу. Об отступлении тут и не помышляли. «Скорпионы» знали, что путь к нему отрезан, и о том, чтобы сдаться, ни один из них и думать не смел. В тюрьмах полно их противников из местных, разгромленных ими во время войны за господство в торговле наркотиками банд. Лучше уж оказаться убитыми, чем рискнуть попасть за решетку.
«Скорпионы» слышали вой сирен на улице и шум вертолета над головой и понимали, что остается только стоять до конца. Они также знали, что достаточно вооружены, чтобы противостоять небольшой армии. В отличие от полицейских, которым приходилось думать о случайных гражданах на улицах и о безопасности проживающих в близлежащих домах, им не мешало ничто. Из этого здания их можно было выжить, только сбросив на него бомбу, а они знали, что на это полиция не может пойти. Предстояло жестокое противостояние, длительная перестрелка. А раз уж им суждено сойти в могилу, то они намеревались прихватить с собой как можно больше «фараонов».
Колумбийцы доставали с полок оружие и заряжали его. Вытащили пулемет, несколько гранатометов, короткоствольные винтовки. Заряжая все впрок, они натягивали на себя бронежилеты, попутно нюхали кокаин и тем самым обретали решимость очень дорого продать свою жизнь.
— Идите же и получите, суки! — хрипло крикнул один из них. — «Эль Скорпио» готов!
Внезапно послышался оглушительный треск, одно из слуховых окошек взорвалось, рассыпавшись стеклянными осколками, и, будто в ответ на только что брошенный вызов, комната наполнилась громким неприятным воем, от которого стыла в жилах кровь. В разбитое окно влетело что-то огромное и не поддающееся определению, и, глухо задребезжав, опустилось в центре комнаты.
«Скорпионы» резко повернулись, готовые отразить неожиданное нападение, но это оказалось невозможно, поскольку они ничего не увидели. Абсолютно ничего. Они испуганно обменивались взглядами.
Внезапно они ощутили, что на них что-то надвигается. Казалось, воздух шевелится, в нем смутно угадывалась какая-то призрачная форма, которая одновременно и присутствовала и отсутствовала — будто сам воздух в комнате сгустился и превратился во что-то громадное и зловещее, что-то такое, что, казалось, преломляет вокруг себя световые волны. Это нечто было совсем невидимым, но им был пропитан весь воздух. А от вибрирующего звука, который оно издавало, надвигаясь с отупляющей сознание быстротой, волосы у всех встали дыбом.
«Скорпионы» открыли беспорядочный огонь. Они не знали, во что стреляют, они не видели свою цель, но их органы чувств зарегистрировали наводящее ужас постороннее присутствие. Натянутые до предела нервы людей щекотал страх от сознания, что в их среду проникло что-то враждебное им. Немедленно заявил о себе инстинкт самосохранения, и что-то подсказало, чтобы они дрались не на жизнь, а на смерть. Когда комната буквально взорвалась пальбой, могло показаться, что разверзлась сама преисподняя. Сотни пуль рикошетом отскакивали от кирпичных стен и стальных шкафов. Воздух перед стреляющими, казалось,
