– У нее шерсть теплая, как у верблюда, – говорит возчик Агафон. – Из этой бы шерсти носки связать.
Прыгают галки по широкой спине, а Тучка посапывает, ей приятно, как щиплются галки. Шерсть-то сама лезет, то и дело приходится чесаться об забор. Набрав полный клюв тепла, галки летят под крышу, в гнездо.
Тучка лошадь мирная. Она никогда не брыкается.
Возчик Агафон тоже добрый человек. Задумчиво глядит на лошадиный хвост. Если б какая нахальная галка села ему на голову, он небось и глазом бы не моргнул.
БАБОЧКА
Рядом с нашим домом лежит старое, трухлявое бревно.
После обеда вышел я посидеть на бревне, а на нем – бабочка.
Я остановился в стороне, а бабочка вдруг перелетела на край – дескать, присаживайся, на нас-то двоих места хватит.
Я осторожно присел с нею рядом.
Бабочка взмахнула крыльями и снова распластала их, прижимаясь к бревну, нагретому солнцем.
– Тут неплохо, – ответил ей я, – тепло.
Бабочка помахала одним крылом, потом другим, потом и двумя сразу.
– Вдвоем веселей, – согласился я.
Говорить было вроде больше не о чем.
Был теплый осенний день. Я глядел на лес, в котором летали между сосен чужие бабочки, а моя глядела на небо своими огромными глазами, нарисованными на крыльях.
Так мы и сидели рядом до самого заката.
СНЕГИРИ И КОТЫ
Поздней осенью, с первой порошей пришли к нам из северных лесов снегири.
Пухлые и румяные, уселись они на яблонях, как будто заместо упавших яблок.
А наши коты уж тут как тут. Тоже залезли на яблони и устроились на нижних ветвях. Дескать, присаживайтесь к нам, снегири, мы тоже вроде яблоки.
Снегири хоть целый год и не видели котов, а соображают. Все-таки у котов хвост, а у яблок – хвостик.
До чего ж хороши снегири, а особенно – снегурки. Не такая у них огненная грудь, как у хозяина-снегиря, зато нежная – палевая.
Улетают снегири, улетают снегурки.
А коты остаются на яблоне.
Лежат на ветках и виляют своими яблочными будто хвостами.
«ЛЕС, ЛЕС! ВОЗЬМИ МОЮ ГЛОТЬ!»
Заболело у меня горло.
Стал я его лечить горячим молоком и медом, паром разварной картошки.
– А ты в лес сходи, – сказала Пантелевна. – Стань на поляне да и крикни изо всех сил: «Лес, лес! Возьми мою глоть!» Может, и возьмет. Только сильней кричи-то и рот пошире открывай.
Обулся я, оделся потеплей, пришел в лес. Стал на поляну, разинул рот и крикнул изо всех сил:
– Лес, лес! Возьми мою глоть!
Не шелохнулся лес, и я не понял – взял он или не взял.
Стал я снова кричать, и орал ужасно, и рот разевал, чтобы лес мог поглубже в меня проникнуть.
«Ну и глоть у тебя, брат», – думал, наверно, лес, глядя на мои старания.
Вернулся я домой, залез на печку греться, а сам все думал: «Взял он или нет?»
Давно это было. И теперь я живу в городе, и горло у меня не болит. И ничего у меня не болит. И вообще я здоров как бык.
Весело гуляю среди каменных домов, а про себя всегда думаю: «Лес, лес! Возьми мою глоть!»
РУСАЧОК-ТРАВНИК
Мы были в саду, когда в рогатых васильках, что росли у забора, вдруг объявился заяц. Русачок. Увидевши нас, он напугался и спрятался в рогатых васильках. Да и мы все замерли и только глядели, как блестят из рогатых васильков заячьи глаза.
Этот русачок родился, как видно, совсем недавно. Таких зайцев и называют «травник» – родившийся в траве.
Русачок-Травник посидел в рогатых васильках и пошел по саду. Шел, шел и дошел до Николай Василича. А Николай-то наш Василич как раз в рогатых васильках лежал. Русачок-Травник подошел поближе и стал глядеть на Николай Василича.
Николай Василич и виду не подал, что он Николай Василич. Он спокойно лежал, как может лежать в
