Советский народ и героизм — синонимы.
Вот почему Николай Островский решительно отвергал мысль об «исключительности» Павла Корчагина. Он подчеркивал, что Корчагин — обыкновенный рабочий парень, воспитанный большевистской партией. Корчагин — представитель того миллионного коммунистического авангарда, которыми объединяет вокруг себя миллионы. Источником его героизма, нравственной его основой служит большевистская идейность. В ряд с ним могут стать многие. Корчагин не возвышается над своими сверстниками, а наиболее полно выражает их новые качества, новую сущность.
Если раньше герой должен был конфликтовать с обществом, плыть «против течения», то теперь он выразитель интересов общества и находится на гребне все выше вздымающейся могучей волны народного движения. Между коммунистическим идеалом и нашей действительностью нет разлада, и потому нет разлада между героем и действительностью.
В этих условиях обнаружился массовый героизм простых рабочих людей, осознавших себя творцами новой, подлинно человеческой жизни. О них говорил товарищ Сталин: «Трудовой человек чувствует себя у нас свободным гражданином своей страны, своего рода общественным деятелем. И если он работает хорошо и дает обществу то, что может дать, — он герой труда, он овеян славой».[5]
Враги социализма, прихвостни и прихлебатели буржуазии распространили немало клеветнических измышлений о том, что социализм будто бы «обезличивает» человека, превращает людей в сожителей единой «однообразной, казенной, монотонной, серой казармы». Злобный бред! Именно капитализм нивелирует и стандартизирует человека, превращает его личное достоинство в меновую стоимость, растлевает его сознание и целиком подчиняет своим классовым интересам, делая из него наемного слугу буржуазии. В буржуазном обществе самостоятелен и личен только капитал, трудящийся же человек — несамостоятелен и безличен.
Наш народ воочию доказал миру, что только социалистическое общество дает наиболее полное удовлетворение личным потребностям и только социалистическое общество может действительно охранять интересы личности.
Люди наши не схожи — по уровню знаний, характеру, навыкам, вкусам, способностям, личным стремлениям; различно проявляют они себя в труде, в быту; многообразны их национальные особенности; неповторимы их индивидуальности. Но, как сказал поэт: «…главное в нас — это наша страна Советов, советская воля, советское знамя, советское солнце».
На основе вот этой великой общности выросло и окрепло морально-политическое единство советского народа, развился советский патриотизм, культивируемый большевистской партией. Силы эти стали движущими силами нашего общественного строя. Героизм советского человека и есть проявление этих сил, окрыливших миллионы. Не в сугубо индивидуальных особенностях, свойственных именно данной личности, следует искать разгадку героического поведения наших людей, а в той
Великая Отечественная война, самая тяжелая из всех когда-либо пережитых нашей Родиной войн, испытала силу и крепость этой закономерности. Немецко-фашистские захватчики столкнулись в нашей стране с таким народом, какой они не встречали ни в одной из порабощенных ими стран Европы. Народ этот воспитан партией Ленина — Сталина, и потому он оказался непобедимым и всепобеждающим.
«Люди с чистой совестью» — назвал свою книгу о партизанах Петр Вершигора. Герои книги «В крымском подполье» — тоже люди с чистой совестью, как и те, которые мужественно сражались на фронте, в рядах действующей армии, и те, которые так же мужественно трудились в советском тылу. Их героизм — их чистая совесть; они
Партия большевиков направляла деятельность всех этих людей, подымала их, вела.
Книга о крымском подполье пронизана пафосом партийности. И. А. Козлов ярко рассказывает о том, как крымские большевики в тяжелые дни, когда враг приближался к Крыму, организовали будущее подполье. Это было сделано основательно, умело, без всякой паники.
Коммунистическую партию в мемуарах И. А. Козлова представляют многие борцы, в том числе «Андрей» — автор воспоминаний. Он проходит через всю книгу, и о нем можно судить по всей совокупности фактов.
Перед нами раскрывается образ старого большевика, мастера подпольной борьбы, который действует, основываясь на огромном опыте, руководствуясь ясным партийным чутьем. Он искусно минует все засады, расставленные врагом. Он хорошо разбирается в людях и безошибочно судит о них, об их возможностях.
Взаимоотношения «Андрея» с комсомольцами, действовавшими в крымском подполье подобно краснодонцам, — пример того, как партия руководила работой молодежи во вражеском тылу. Большевистское руководство молодыми подпольщиками обеспечило успех их героических действий в Крыму, как и в других оккупированных районах страны.
Воспоминания товарища Козлова — документ большой важности; они помогают нам осознать самих себя, величие наших дел и душ. И потому-то эти воспоминания нашли дорогу к сердцу читателя.
Записки товарища Козлова были впервые опубликованы в журнале «Знамя». Потом они вышли двумя изданиями — в Крыму и в «Советском писателе». Они передавались по радио. Нынешнее издание — четвертое, дополненное.
И. А. Козлов посвятил свою книгу памяти мужественных патриотов-подпольщиков, павших в борьбе с немецко-фашистскими оккупантами. Она — литературный памятник погибшим.
Но, вспоминая прошлое, он думал о настоящем и будущем. Книга обращена к живым:
«Пусть их светлый образ и героические дела послужат примером для нашей славной молодежи в борьбе за торжество коммунизма».
Глава первая
Утро памятного дня 22 июня 1941 года застало меня в московской больнице.
Я не спал всю ночь и только по движению людей в коридоре понял, что наступил новый день. Для меня все равно продолжалась ночь, бесконечная, пугающая своей темнотой.
Третьи сутки я лежал на спине с забинтованными глазами, боясь шевельнуть головой, чтобы не повредить швы на глазу и не вызвать страшной боли, мучившей меня в течение последних недель.
За два месяца пребывания в глазной клинике я многое узнал о моей болезни, которую врачи называют глаукомой, а народ — желтой водой.
— Это коварная болезнь, — сказал академик Михаил Иосифович Авербах, — она почти неизлечима, и часто зрение исчезает мгновенно, неожиданно, как перегорает электрическая лампочка. Операцию вам сделаю, но за успех не ручаюсь.
Действительно, после операции мой левый глаз совсем перестал видеть, боли усилились. Пришлось оперироваться еще раз.
Теперь боли меня не беспокоили, но мучил страх: увижу ли я снова белый свет, смогу ли работать, или останусь слепым, беспомощным и даже не в силах буду выйти один из больницы?
Ведь случилось же так с моим соседом по палате, старым колхозником Василием Петровичем, который после операции сразу ослеп на оба глаза. Он частенько подсаживался ко мне на кровать. Сколько умилительной доброты было в этом старом слепом человеке! Как старался он успокоить и утешить меня надеждой, что все кончится хорошо и мы с ним оба будем видеть.
