Антрополог указал на область затылка.
— Эта трещина маленькая и зажившая. Затем видим более серьезную травму справа на темени ближе ко лбу. Это повреждение потребовало хирургического вмешательства из-за субдуральной гематомы.
Он очертил пальцем область травмы на передней части темени и указал на пять маленьких аккуратных отверстий, образующих круг.
— Это след трепана. Так называется медицинская пила, которой вскрывают череп для операции или уменьшения давления при опухоли мозга. В данном случае это, видимо, была опухоль из-за гематомы. Трещина и хирургический рубец показывают начало образования перемычки между повреждениями. Новую кость. На мой взгляд, это повреждение и последующая операция произошли за полгода до смерти мальчика.
— Не это повреждение явилось причиной смерти? — спросил Босх.
— Нет. Вот это.
Голлиер снова повернул череп и показал детективам еще одну трещину в затылочной части.
— Компактная паутинообразная трещина без перемычки, без консолидации. Эта травма причинена во время смерти. Компактность ее говорит об ударе огромной силы очень твердым предметом. Наподобие бейсбольной биты.
Босх кивнул и посмотрел на череп. Доктор повернул его так, что на детектива смотрели пустые глазницы.
— На голове есть и другие повреждения, но не летального характера. Носовые кости и скулы имеют новое костное образование после травмы. — Голлиер вернулся к столу и бережно положил череп. — Думаю, детективы, вывод очевиден: этого мальчика постоянно избивали. В конце концов они зашли слишком далеко. Все это будет указано в заключении. — Антрополог отвернулся от стола и добавил: — Знаете, во всем этом есть проблеск надежды. Нечто, способное помочь вам.
— Хирургическое вмешательство, — сказал Босх.
— Совершенно верно. Трепанация черепа — серьезная операция. Где-то должны сохраниться документы. Мальчик должен был находиться под последующим врачебным наблюдением. После операции костный кружок удерживается металлическими зажимами. На черепе их не обнаружено. Полагаю, зажимы удалили во время второй процедуры. И об этом тоже должны существовать записи. Хирургический рубец также помогает датировать кости. Отверстия от трепана, по нынешним меркам, чересчур велики. К середине восьмидесятых годов инструменты стали более совершенными и щадящими, а отверстия меньшими. Надеюсь, все это вам поможет.
— А зубы? По ним можно что-нибудь определить? — спросил Босх.
— Нижней челюсти у нас нет, — ответил Голлиер. — На верхних зубах сохранились только следы посмертного разложения. Это уже является некоей путеводной нитью. Думаю, мальчик принадлежал к низшим слоям общества. Не бывал у зубного врача.
Эдгар снял маску, и она повисла на шее. Выражение его лица было страдальческим.
— Почему мальчик, попав в больницу, не рассказал врачам о том, что с ним происходит? А его учителя, товарищи?
— Детектив, ответ вы знаете не хуже меня, — промолвил доктор. — Дети зависят от родителей. Боятся их и любят, не хотят их лишиться. Иногда невозможно объяснить, почему они не обращаются за помощью.
— А все трещины и переломы? Почему врачи не увидели их и ничего не предприняли?
— Подобные трагические истории встречаются, к сожалению, очень часто. Если родители дали правдоподобное объяснение травмы мальчика, то зачем врачу делать рентгеновские снимки рук, ног или груди? Незачем. И кошмар остается незамеченным.
Эдгар сокрушенно покачал головой и отошел в дальний угол.
— Что еще, доктор? — спросил Босх.
Голлиер просмотрел свои записи и скрестил руки на груди.
— Очень скоро вы получите мое заключение. А от себя лично добавлю, что, надеюсь, вы непременно найдете того, кто так обращался с мальчиком. Эти люди заслуживают самого сурового наказания.
Босх кивнул.
— Отыщем, — сказал Эдгар. — Будьте уверены.
Они распрощались, вышли из здания и направились к своей машине. Босх молча сидел несколько минут, потом завел мотор. Неожиданно он сильно ударил основанием ладони по рулю, и это отозвалось болью в поврежденной стороне груди.
— Знаешь, мне это не внушает веры в Бога, как доктору, — промолвил Эдгар. — Я начинаю верить в пришельцев, зеленых человечков из космоса.
Босх взглянул на него. Эдгар, прислонясь головой к ветровому стеклу, уставился в пол машины.
— Почему?
— Потому что не может человек так обращаться со своим ребенком. Должно быть, спустился космический корабль, пришельцы похитили мальчика и нанесли ему все эти увечья. Единственное объяснение.
— Да, Джерри, мне бы хотелось, чтобы оно появилось в заключении экспертизы. Тогда бы мы просто отправились по домам.
Босх включил скорость.
— Мне нужно выпить.
И стал выезжать со стоянки.
— Мне нет, дружище, — сказал Эдгар. — Я мечтаю увидеть своего парнишку и обнимать его, чтобы стало легче на душе.
Всю дорогу до Паркер-центра они ехали молча.
8
Босх с Эдгаром поднялись в лифте на пятый этаж и направились в научно-исследовательский отдел, где была назначена встреча с Энтони Джеспером, ведущим криминалистом, которому поручили заниматься делом о костях. Джеспер, молодой брюнет с серыми глазами и гладкой кожей, поздоровался с ними и пригласил в лабораторию. Он был в белом халате, колыхавшемся от широких шагов и постоянного движения рук.
— Сюда, ребята, — сказал Джеспер. — Результатов у меня немного, но что есть, представлю.
Он повел их через главную лабораторию, в которой работали несколько криминалистов, в большое помещение с искусственным климатом, где одежда и другие улики лежали на покрытых нержавеющей сталью сушильных столах. Это было единственное место, способное соперничать по запаху гниения с прозекторским этажом.
Джеспер подвел детективов к двум столам, где Босх увидел раскрытый рюкзак и несколько предметов одежды, почерневших от земли и плесени. Еще там был пластиковый пакет для бутербродов, заполненный чем-то черным, сгнившим.
— В рюкзак проникали вода и грязь, — сказал Джеспер. — Насколько я понимаю, постепенно.
Криминалист достал из кармана халата ручку и, растянув, превратил в указку. Ею он пользовался при объяснениях.
— В вашем рюкзаке мы обнаружили три комплекта одежды и сгнивший бутерброд или какую-то еду. Если конкретно, три тенниски, три пары белья, три пары носков. И пакет с едой. Там был конверт, вернее, его остатки. Его здесь нет, он в отделе исследования документов. Но особых надежд, ребята, не питайте. Он в еще худшем состоянии, чем этот бутерброд — если то был бутерброд.
Босх составлял в блокноте список:
— Какие-нибудь метки есть?
Джеспер покачал головой:
— Никаких личных меток ни на рюкзаке, ни на одежде. Но две детали заслуживают внимания. Во- первых, на этой майке есть фирменная марка. «Твердый прибой». Сейчас ее не видно, но я разглядел надпись в ультрафиолетовых лучах. Она идет по всей груди. Может, пригодится вам, может, и нет. «Твердый прибой» — это обозначение скейтбординга.
— Понятно, — сказал Босх.
