руководил Тевдрик, но он каждый раз кидал взгляд на Утера, ожидая его решения, ловя его чуть заметный жест.
Утер, которому при каждом приступе кашля раб подносил сделанный Морганой из копыта жеребенка и меда напиток, сохранял остатки сил для самого важного дела этого дня, которое должно было начаться после заката. Наконец сумерки сгустились. По крыше застучал сильный дождь, и струи воды, проникая сквозь прорехи кровли, потекли по сырым, грубо отесанным каменным стенам. Стало холодно. Слуги Тевдрика внесли в зал горящие факелы. Железная корзина, полная пылающих дров, не могла дать много тепла, и жаровню эту переместили поближе к ногам Утера. Едкий дым крутился под потолком, ища выход наружу.
Наконец Утер с трудом встал, опираясь на огромное кабанье копье. Дым струился вокруг него, размывая очертания грузной фигуры, и казалось, что это душа его, ставшая уже тенью, уплывает в Иной мир.
— Я стар, — сказал Утер, — и не проживу долго. А если падет от руки саксов Думнония, падет и вся Британия. Саксы разделят ее земли, а разделенные земли выжить не смогут. — Он устало замолчал. Потом снова поднял голову и заговорил твердым голосом: — Саксы не должны достигнуть моря Северн! Иначе они отделят Думнонию от Гвента. Мужчины Гвента самые великие наши воины, — Утер кивнул в знак уважения Агриколе, — но Гвент живет на хлебе Думнонии, и потому, если не выживет Думнония, Британия будет потеряна. Когда я умру, всем королевством должен править мой внук Мордред!
Сверкнув глазами, он стукнул копьем по платформе.
Все поняли, что королевство не уйдет из рода Утера. Оставалось решить, кто будет править, пока ребенок-калека не станет взрослым. Начался спор. Претендентов на руку Норвенны было много. Предлагали и Мэурига ап Тевдрик, наследного принца Гвента, и Кунегласа, наследного принца Повиса, и принца Кернова Тристана, и даже принца Мериадока, властителя наполовину завоеванного саксами королевства Стронг Гор. Но разве мог человек, не удержавший свои земли, сохранить другое государство?
Гундлеус? Все обернулись к нему, ожидая услышать это имя. Но тут Агрикола назвал того, кого почти каждый в зале втайне желал видеть на троне Думнонии.
— Артур, — сказал Агрикола. — Я предлагаю Артура.
И радостным стуком древков копий по полу откликнулись воины Думнонии, познавшие в битвах цену Артура. Но Утер Пендрагон, верховный король Британии, опустил свое копье. Наступила мгновенная тишина.
— Артур ап Неб, — сказал Утер.
Вздох испуганного удивления прошелестел по залу, потому что Неб означало «ничей». Утер отказывал Артуру в своем отцовстве, а если в нем нет королевской крови, то и не может он жениться на Норвенне.
Опять встал епископ Бедвин.
— Гундлеус Силурский, — мягко сказал он, — заключил мир с верховным королем, и теперь Утер был бы доволен, если бы Гундлеус женился на Норвенне и стал защитником королевства Мордреда. А следующим утром Гундлеус обещал публично креститься в реке Северн.
Присутствующие христиане закричали: «Аллилуйя!» А злобный старец друид Танабурс, за которым я внимательно наблюдал, даже не шелохнулся при известии о том, что его хозяин публично отрекается от своей религии.
Однако Утер не был таким глупцом, чтобы до конца поверить прежнему врагу, и постарался защитить будущее своего внука.
— Пока Мордред не достигнет того возраста, когда сможет поднять меч, — провозгласил Утер, — он будет иметь трех защитников, отвечающих за жизнь мальчика своей собственной жизнью.
Король Тевдрик Гвентский был объявлен одним из них, вторым назван Овейн, и Мерлин, правитель Авалона, стал третьим.
Мерлин. Люди ждали этого имени, как жаждали имени Артура. Но Мерлина уже много месяцев не видели в Думнонии. Может, он мертв? И тогда Утер в первый раз посмотрел на Моргану. Здесь она была не дочерью Утера, хоть и незаконной, а доверенной жрицей Мерлина. И потому после того, как Тевдрик и Овейн поклялись смертной клятвой, эта одноглазая, изувеченная женщина должна была принять на себя высокую ответственность. Она этого не сделала. Ответ ее был неясным:
— Моему господину Мерлину оказана честь таким предложением, верховный король.
И тут Нимуэ закричала так жутко и так внезапно, что воины вздрогнули, а шерсть на загривках собак встала дыбом. Пронесшимся вихрем закрутило дым, и он потянулся в прорехи крыши, откуда струйками сочился дождь и стучал по мозаичному полу. Глухой шум ночной бури разразился резким ударом грома.
Христиане перекрестились. Даже они не сомневались, что это Таранис, бог грома, явился на Высокий совет по зову маленькой девочки, одетой, несмотря на холод, лишь в легкое белое платье, перетянутое ремешком рабыни.
Все замерли. Здесь больше не было ни королей, ни воинов, ни священников, ни старых мудрых людей, а только испуганная толпа, в благоговейном страхе взиравшая на юную девушку. Вынув заколку из волос, рассыпавшихся черной волной по ее худенькой белой спине, Нимуэ двинулась к ораторскому месту рядом с жаровней. И каждый мог видеть ее лицо — маску ужаса. Глаза ее были белыми, язык вывалился из искривленного рта. Она вертелась, словно ввинчиваясь в расступавшуюся толпу, и казалось, вот-вот упадет в бурлящее пламя жаровни. Но Нимуэ завизжала и рухнула на мозаичный пол, потом ловко, будто зверек, встала на четвереньки и поползла между щитами. Вдруг перед щитом Гундлеуса она взвилась змеей и плюнула, угодив прямо в герб — ощерившуюся лисью морду.
Разгневанного Гундлеуса жестом остановил Тевдрик. А Нимуэ задрожала, глаза ее с вывороченными белками снова закатились, из горла вырвался пронзительный визг. И почти тут же она обмякла, мы снова увидели ее карие зрачки. Девушка замерла, будто одеревенела, и это значило, что боги говорят с ней, а через нее — с нами.
— Мерлин жив? — тихо спросил Тевдрик.
— Жив.
Нимуэ отвечала королю, как простому смертному, потому что сейчас она была с богами.
— Где он?
— Ушел искать Знание Британии.
— Что есть Знание Британии? — спросил верховный король.
Нимуэ отвечала идущим изнутри поющим голосом:
— Знание Британии — закон наших предков, дары богов. Мерлин соберет Тринадцать Частей Тринадцати Сокровищ, и они дадут силу связать воедино эту землю. — Нимуэ смотрела прямо в маленькие злые глаза Сэнсама. — И если повелителю Мерлину не удастся сделать это, — она повернулась к верховному королю, — мы все умрем.
Сэнсам и христиане возроптали, но христианский король Тевдрик мановением руки утихомирил их.
— Это слова Мерлина? — недоверчиво спросил он. Нимуэ пожала плечами. Утер склонил вперед свое тяжелое тело. Он знал, что этот ребенок не может говорить от себя.
— Спроси Мерлина, станет ли он давать клятву? Спроси, станет ли он охранять моего внука?
Нимуэ помедлила, будто собиралась скрыть больше, чем сказать.
— Мерлин обещает, мой повелитель, — наконец произнесла она. — Он дает смертную клятву защищать твоего внука.
Вдруг закопошилась Моргана. Она нависла над Нимуэ. Свет факелов скользил по ее золотому шлему.
— Пока! — выкрикнула она, покачиваясь, будто и с ней говорят боги. — Пока Артур будет делить с ним эту клятву. Артур и его люди должны быть защитниками твоего внука. Так говорит Мерлин.
Слова жрицы, привыкшей быть оракулом, заставили Гундлеуса вскочить с места.
— Нет! — закричал он.
Но в этот момент Тевдрик сошел с помоста и встал рядом с Морганой. И всем стало ясно, что королю Тевдрику Гвентскому сегодня важнее старые боги, чем его христианский Бог.
— Артур ап Неб и его воины, — сказал Тевдрик, — будут лучшей защитой, чем любая клятва.
Утер все еще колебался. Три — счастливое число, и добавление четвертого могло навлечь недовольство богов. Но Тевдрик в угоду Утеру отверг притязания Артура на руку Норвенны, и теперь надо
