очень редко, а летом не пользуюсь никогда. В тот день у меня было настроение такое... лирическое. В яме с углем я нашел кости... Это были человеческие кости, обработанные какими-то химическими реактивами, сложенные в школьный рюкзачок... Они были маленькие, понимаете? – Игорь громко всхлипнул. – Если бы не это письмо, если бы не приглашение к игре, я бы убил это чудовище еще тогда...
– Но ты получил приглашение и сделал его своим оружием, – тихо сказал Сергей.
– Не оружием, а орудием возмездия...
– Кем он тебе приходился? Он жил в твоем доме и дорожил твоим расположением...
– Он был моим младшим братом, сводным. – Голос Игоря потеплел. – И знаете, что самое мучительное? Когда-то я его очень любил... я пытался его лечить, возил по специалистам. Ничего. Становилось только хуже...
– Игорь, отпусти ее, – сказал вдруг Сергей. – Еще одна смерть не сделает тебя счастливее.
– Ты так считаешь?
– Я знаю тебя не один год...
– И что дальше? Допустим, я ее отпущу! Что будет со мной? Как я буду жить? Нет, старик, я пойду до конца. Мне нечего терять. И если твоя подружка так тебе дорога, ты сейчас очень медленно положишь ствол на пол и дашь нам с ней уйти. Обещаю, что не буду в тебя стрелять. Я даже постараюсь не убивать ее, если вы оба будете вести себя правильно...
– Сережа, сделай, что он говорит, – попросила Полина. – Не вмешивайся. Это не твоя игра.
– Теперь уже моя. Если бы я не...
– Ах, как это трогательно! – Игорь не дал ему договорить. – Извините, но у меня очень мало времени. Серый, оружие – на пол! Быстро!
Она не хотела умирать, не хотела и боялась: за себя, за ни в чем не повинного Сергея. И смотреть в стылые, бесцветные глаза своей смерти тоже не хотела, она отвернулась к окну.
...За пыльным стеклом кто-то стоял. Полина закрыла, потом снова открыла глаза – человек исчез. Или не человек, а фантом агонизирующей надежды...
Она не успела додумать – мир вокруг наполнился звуками.
Звон бьющегося стекла...
Глухой хлопок...
Удивленный вскрик над ухом...
Что-то горячее на лице...
Запах пороха...
Крик Сергея...
Теряя сознание, Полина медленно заскользила вниз по шершавой стене...
...Сергей не успел сориентироваться, не успел уйти с линии огня – в медицинском этому не учат. И спасать прекрасных дам тоже не учат. А чему учат, он не помнил.
В груди взорвалась сверхновая – дышать сразу стало тяжело, в ушах зашумело, а перед глазами поплыл кровавый туман. Вот и закончилась их мексиканская ничья...
– ...Полина. – Кто-то звал ее по имени.
Полина открыла глаза. Холодный свет галогеновых светильников, бледно-голубой кафель, до хруста накрахмаленное постельное белье. Где она?
– Как вы, моя маленькая леди? – На нее смотрел Щирый. Пергаментная кожа, сеть морщинок на щеках, ввалившиеся глаза.
– Где я? – Во рту пересохло, и от этого больно говорить, но больше, кажется, ничего не болит, совсем- совсем ничего.
– Вы в клинике. Только не волнуйтесь, вашему здоровью ничто не угрожает. Все это, – Щирый обвел взглядом больничную палату, – лишь последствия пережитого шока. Врачи говорят, что можно домой прямо сегодня.
Можно домой...
– Где Сергей? – Голова вдруг закружилась, в ушах что-то громко хлопнуло, в ноздри ворвался запах пороха. – Где Сергей?! Что с ним?!
– Миледи, я прошу вас, – Щирый суетливо, совсем по-стариковски встал, освобождая место человеку в белом халате, – перестаньте кричать, не нужно так волноваться.
Она не могла, потому что уже знала, что случилось непоправимое.
– Он жив?..
– Можно и так сказать, – человек в белом халате приблизился, в руку воткнулось что-то острое, и лицо Щирого стало расплываться...
...Наблюдать сверху за своим подключенным к аппарату искусственной вентиляции легких телом странно и немного грустно. Тело есть, а души в нем нету. Ему ли этого не знать. Он теперь многое знает. Вот просто знает, и все. Наверное, пора уходить – вон по той светящейся лесенке, но что-то держит, не отпускает. Нет, не тело, и не бесполезный аппарат, что-то сильное и непонятное. Может, подождать еще немного, просто чтобы понять?..
– Подожди, мальчик. – Женщина без возраста кутается в шаль, смотрит ласково. У нее красивые глаза, синие-синие, знакомые. – Давай поговорим.
Это странно: видеть женщину без возраста и думать о том, что у нее, наверное, ультрамариновые ресницы. И лесенка бледнеет...
– Она не исчезнет. – Женщина читает его мысли, улыбается: в синих глазах печаль и нежность. – Выслушай меня, а потом решай...
Она говорит, он слушает, и лесенка уже почти исчезает. Он сам ее отпускает, потому что знает, что должен остаться...
...Ядвига нашла это, когда разбирала семейный архив, разбирала просто так, чтобы убить время. Аристарх умер, и время остановилось, теперь Ядвиге приходилось его убивать.
Дневник был старый. Не дневник даже, а забытые в географическом атласе ветхие листочки, исписанные мелким, стремительным почерком...