На этот раз он решил выяснить все заранее.
— Нет. — Она тихонько рассмеялась. — Никто еще не отдал мне во владение свое сердце.
— Выходит, вас окружают одни глупцы.
Спутники обменялись улыбками. Рыжеволосая красавица сумела разглядеть за наносным легкомыслием горца уязвимость, она словно заглянула за стену, тщательно возводимую им вот уже десять лет. А Тристан неожиданно угадал в ней женщину, возможно единственную в целом мире, способную разрушить броню, которой он себя окружил. Горец смущенно отвернулся, силясь собраться с мыслями.
— Я видела его вчера вечером в пиршественном зале.
— Кого? — спросил Тристан.
Ему захотелось вдруг поцеловать Изольду — доказать себе, что он неподвластен ее чарам.
— Дьявола, убившего моего отца. Никогда не забуду его лица. Я смотрела на него, но не выдержала и отвела глаза.
— Значит, вы видели саму расправу? — спросил Тристан, искренне сочувствуя девушке.
Ему тоже довелось увидеть мертвым близкого человека. Такое невозможно забыть.
— Я видела из окна, как он ударил отца мечом в сердце.
Проклятие! Остановившись, Тристан ласково коснулся рукой ее щеки, словно желая стереть слезы, пролитые ею в тот страшный день.
— Вы не сказали мне, почему этот изувер зарубил вашего отца.
На мгновение незнакомка закрыла глаза, смущенная нежным прикосновением Тристана.
— Он думал, что отец, внезапно напав, убил графа Аргайлла. — Рука Тристана застыла, сердце сжалось от ужаса. — Граф приходился ему родней, — безжалостно продолжала прекрасная Изольда. — Мне говорили, Аргайлл был зятем этого дьявола Макгрегора. Если он был таким же чудовищем, как его родичи, то заслужил смерть.
«Нет. Это неправда».
Тристан не желал верить тому, что услышал. Неужели эта прекрасная храбрая девушка, заставившая его вспомнить все то, о чем он много лет пытался забыть, дочь Арчибальда Фергюссона? И это она только что сказала, что дядя Роберт заслуживал смерти? Не может быть!
Безвольно уронив руку, Тристан в страхе попятился. Ему хотелось осыпать проклятиями весь род Фергюссонов, но как он мог, если сам был виновен в смерти дяди? Она неверно судила о Роберте Кемпбелле, но охваченный ужасом Тристан не смог ей возразить. Ошеломленный, растерянный, он лишь смотрел на нее во все глаза.
— Мне нужно идти, — произнес он наконец сдавленным голосом.
— Что? — Удивленно подняв брови, Изольда протянула к нему руку, но Тристан резко отпрянул. — Что случилось?
Ему следовало сказать ей, кто он такой. Признаться, что самый страшный кошмар ее жизни — дело его рук, но ему не хватило бессердечия или смелости.
— Я только что вспомнил, что обещал показать сестре королевский театр. До свидания.
С этими словами он повернулся и ушел, не оглянувшись.
Прекрасная Изольда принадлежала к проклятому роду Фергюссонов, и ради ее же блага ему следовало забыть о том, что они когда-то встречались.
Глава 3
— А чуть правее вы увидите Карла Первого во всем блеске его величия.
Тристан бросил рассеянный взгляд на расписной потолок пиршественного зала, к которому пытался привлечь внимание его сестры Генри де Вер, сын графа Оксфорда. Бедняжку Мейри усадили рядом с англичанином, и ей пришлось поддерживать беседу с ним на протяжении всего ужина, состоявшего из восьми перемен. Тристан сочувственно покосился на сестру: его нисколько не интересовали мертвые короли, как, впрочем, и живые. И все же бессмысленная болтовня вельможи отвлекала его от мыслей о дочери Арчи Фергюссона.
Он хотел бы навсегда прогнать от себя мысли об Изольде, но, расставшись с ней в полдень, шесть часов назад, не мог думать ни о чем другом. Почему? Почему именно она? Прежде он тотчас забывал о женщинах, стоило им расстаться. Даже те, с кем он делил постель, не занимали все его помыслы, как мисс Фергюссон. Ее нежная улыбка, огрубелые ладони, все ее чертовы разговоры о галантных рыцарях и тяжелой жизни дома, вызвавшие у Тристана желание вмешаться и спасти прекрасную даму.
О чем он только думал, черт возьми? Он ведь не рыцарь, сошедший со страниц книг, которые мать и дядя читали ему в детстве. Он давно оставил попытки стать рыцарем, а даже если бы захотел совершить рыцарский поступок, как ему спасти Изольду от враждебности своего клана? Ведь даже если бы сам Тристан погасил в себе ненависть к ее отцу, остальные Макгрегоры по-прежнему будут винить во всем Арчибальда Фергюссона.
— А здесь запечатлен союз Англии и Шотландии, — продолжал бубнить Оксфорд, указывая на левую сторону потолка.
Тристан осушил свой кубок и сделал знак слуге принести еще вина. Вечер обещал быть длинным и скучным, титулованный болван, сидевший между Макгрегором и его сестрой, трещал не умолкая. Тристан подумал было сбежать, пересесть за стол к леди Элеоноре Хартли. У нее была восхитительная грудь, но ума не больше, чем у ночного горшка или полотняной простыни. Он равнодушно оглядел многолюдный зал, скользнул взглядом по фигуре леди Хартли, а в следующий миг, сам того не желая, уже искал глазами другое лицо. Без пудры и румян, без лжи и жеманства.
— Все, что вы рассказываете, безумно интересно, милорд. — К счастью, голос сестры отвлек Тристана от мыслей о злейшем враге его семьи. — Я поражена вашими обширными познаниями в истории Уайтхолла, — почти пропела Мейри. — Мне не терпится услышать продолжение.
Тристан выразительно закатил глаза и беспокойно заерзал, готовясь выслушать очередную бесконечную лекцию об истории дворца. Он уже подумывал о том, чтобы тихо удалиться, пока не вспылил, не оскорбил Оксфорда и остальных англичан, когда несносный зануда вдруг поднялся с кресла.
— И вы непременно услышите продолжение, дражайшая леди, — проворковал Оксфорд. — Но прежде я должен поприветствовать лорда Хантингтона, который, как я вижу, только что прибыл на ужин.
Вельможа откланялся, и Тристан облегченно вздохнул.
— Признайся, Мейри, — заговорил он, повернувшись к сестре. — Разве тебе не кажется, что болтовня Оксфорда об истории этого дворца так же уныла, как шрам, тянущийся от его глаза к подбородку?
— Я нахожу его шрам весьма интригующим, — скупо усмехнулась Мейри, поднося к губам кубок. — А если бы в твоей прелестной голове была хоть капля ума, ты бы знал, что у пустослова с длинным языком можно немало выведать.
— Ох, сестра, — вздохнул Тристан, хорошо понимая, о чем говорит Мейри. — Твоя кровожадность и непримиримость в преследовании ковенантеров[3] начинает меня пугать. Страшно подумать, сколько седины прибавилось из-за тебя в волосах нашего отца за последний год. Он все еще не может поверить, что ты не имеешь отношения к нашумевшему убийству четырех камеронианцев[4] близ острова Скай прошлой весной.
— Ты знаешь, я ненавижу заговорщиков и предателей, они позорят Шотландию, — нежно, словно мурлычущий котенок, прошептала Мейри. — Но я никогда не подняла бы меч на человека.
Брат с сестрой обменялись лукавыми взглядами: Тристан знал, что в складках платья Мейри спрятано не меньше пяти отточенных кинжалов, которыми та орудовала так же ловко, как и своим острым язычком.
Он уже собирался посоветовать сестре не слишком усердствовать в своих попытках спасти Шотландию от политических и религиозных врагов, как вдруг заметил мисс Фергюссон. Стоя у входа между двумя мужчинами, она ожидала, когда объявят о ее прибытии. Она казалась взволнованной и явно чувствовала себя неловко среди величественных, пышно разодетых придворных дам. Черт возьми, только болван мог решить, что она уступает в красоте остальным. Она была чудо как хороша. Намного красивее
