думая о себе. И вам лучше узнать об этом, ба… – он запнулся, – мадам, я хочу, чтобы эта девушка стала моей женой.
Ребенок кашлянул. Это был единственный звук, нарушивший воцарившуюся тишину. Лоуренс посмотрел в сморщенное, как печеное яблоко, лицо и понял, что его сообщение – не новость. Кто-то до него уже успел «порадовать» мадам.
– Ты сейчас словно во сне, – чеканя каждое слово, заговорила она. – А сны и мечты – это всего лишь пустые фантазии, оторванные от жизни. И тебе следует проснуться и стряхнуть с себя наваждение как можно быстрее; тебя воспитали как джентльмена, и происходишь ты из хорошей семьи. Но женившись на ней, – последовал небрежный жест высохшей, покрытой вздувшимися венами руки в сторону Бидди, – ты унизишь себя. Возможно, ты пока не задумывался над этим, но ты неминуемо опустишься до уровня ее класса. Если она так уж тебе нужна, возьми ее в любовницы. На это я еще могу посмотреть сквозь пальцы, но жениться… с этим я не примирюсь никогда! И помолчи, пока я не закончила! – Она грозно сверкнула на него глазами. – А теперь я намерена кое-что сказать ей.
Налитые кровью глазки маленькими раскаленными угольками жгли белое как полотно лицо Бидди. Девушка смело смотрела на старую даму, которую про себя окрестила деспотом. Плотно сжав губы, Бидди приготовилась слушать, готовая в любую минуту дать отпор. И вот что она услышала.
– Как я поняла, – жестко говорила мадам, – при рождении ребенок получил твою фамилию, которая написана на надгробии его матери, следовательно, этот ребенок по всем статьям – твой. Но я хочу предложить тебе сделку. Я распоряжусь, чтобы тебе немедленно выплатили пятьсот фунтов. Кроме того, я обязуюсь оплачивать воспитание и содержание ребенка в любой семье с достойной репутацией, в которую ты решишь его определить. Взамен ты должна обещать мне, что в дальнейшем у тебя не будет ничего общего с этим молодым человеком, которого, как ни горько мне сейчас признать, я считала своим внуком. Если же ты откажешься, ты испортишь репутацию не только себе, но и ему.
– Она никогда не испортит моей репутации.
– Неужели? – Мадам обратила к Лоуренсу свое дышащее гневом лицо. – Тогда слушай. Ты женишься на ней. У нее ребенок. Чей он? Получается, что твой. Твое имя смешают с грязью, на тебя станут показывать пальцами, но не за то, что ты наградил ее ребенком, а потому, что женился на ней, а значит, поступил, как деревенский недотепа, которого заставили расплачиваться за удовольствие. Ты станешь посмешищем всего графства.
– Вы так думаете? – белея от негодования, спросил Лоуренс. Он продолжал говорить ровным, нарочито спокойным тоном, чем еще сильнее взбесил старую даму. – Я никогда не считал вас наивной… Мне казалось, что характеру вашему присущи хитрость и даже коварство. Однако простодушием вы не отличались никогда. Подумайте, о чем говорят факты, касающиеся вашей внучки. Почему ее тело не было привезено из Франции и не помещено в семейный склеп? Такие вопросы неминуемо возникнут. И кроме того, она не приезжала на каникулы, это тоже вызовет кривотолки. Конечно, это еще не прямое доказательство того, что она родила ребенка. Но более убедительные доводы содержатся в письмах ко мне в Оксфорд, написанных ею лично.
Казалось, они целую вечность не отрывали друг от друга непримиримых взглядов. Молчание нарушила старая дама:
– Знаешь, я даже предположить не могла, что когда-нибудь скажу, что я не желаю тебя больше видеть, – голос ее тоже звучал спокойно, – но это произошло, и тебе придется об этом сильно пожалеть, потому что ты не получишь от меня ни гроша. Ты потерял целое состояние, потому что основная часть всего, чем я владею, должна была перейти тебе.
– В том случае, если бы я женился на Мей, – резко заметил он.
– Нет, нет, – возразила пожилая дама с оттенком грусти. – Я смирилась с твоим безразличием к ней. Но теперь ты до конца своих дней останешься нищим.
– Нет, это не так. – Лицо Лоуренса посуровело. – Я стану зарабатывать на жизнь своими знаниями и умом. Я знаю, что делать, в отличие от ваших сына и внука, которые мучаются бездельем, даже не предполагая, чем себя занять.
– Возможно, это и так. Но все твои знакомые от тебя отвернутся. – Она медленно повернула голову в сторону Бидди, а когда заговорила, в ее тоне сквозила нескрываемая злость: – Я проклинаю день, когда ты появилась в этой комнате, а также тот час, когда ты начала служить в прачечной, ничтожная из ничтожных.
Бидди видела, что Лоуренс собирается возразить, и жестом остановила его. Перехватив ребенка поудобнее, она смело посмотрела в лицо своей бывшей хозяйки.
– Да, я занимала самую низкую должность, но уже и в том возрасте я превосходила умом кого бы то ни было из прислуги, и не только их. Я очень привязалась к вашей внучке, но и она особым умом не отличалась, а о брате ее и говорить нечего. С его мозгами ему самое место на конюшне. О других членах семья я умолчу, мадам, у вас давно сложилось о них определенное мнение, которое вы не раз высказывали при мне. Вы наградили меня своей правнучкой, хорошо, я принимаю на себя ответственность за нее. Она носит мою фамилию, и вы будете поддерживать слух, что она моя, в этом я не сомневаюсь. И девочка останется моей, пока не подрастет, тогда я расскажу, кто она и из какой семьи. А ее приемный отец, – она взглянула на Лоуренса, – покажет ей письма ее матери. Мадам, мне жаль вас. Запомните, мне искренне жаль вас. – С этими словами она повернулась и с гордо поднятой головой, вышла из комнаты.
Лоуренс выдержал паузу и тихо произнес, глядя на женщину, лишившуюся от возмущения дара речи:
– Мне тоже жаль вас, бабушка, но по другой причине. Ребенок получит хорошее воспитание. Могу обещать лишь одно, что мы не станем сразу открывать ей правду, когда она подрастет, потому что в любом возрасте тяжело переносить, когда тебя отвергают. И мне остается надеяться, что воспитание поможет ей все понять. До свидания, бабушка.
Крепко стиснув челюсти, Лоуренс вышел в коридор, где Бидди отдавала распоряжение сестре:
– Делай, как я тебе говорю: собери вещи, ты уходишь домой.
Девочка перевела взгляд с сестры на Джесси.
– Все верно, иди, собирайся, – подтвердила мисс Хобсон.
Мэгги убежала, а Джесси задумчиво посмотрела на ребенка:
– Так вот в чем было дело?
