перенесет, сказать трудно, может кончиться катастрофой. Или гипноз, но у парня сейчас такая психика, что прямо скажем…
— И что ты предлагаешь? — буркнул господин Лонг.
— Я ж сказал тебе: попробуем гипноз, получится — хорошо, не получится…
— Что тогда?
— «Что тогда, что тогда»!.. — с раздражением пожал плечами Гунст.
Тер ждала внизу, в машине. Она с надеждой посмотрела на отца.
— Все в порядке, Тер. — Господин Лонг ободряюще улыбнулся. — Вызволим твоего Дона.
Он говорил так, словно Дон не сидел тут же рядом на заднем сиденье.
Наступили розовые дни.
Дон оживился, порой становился прежним — веселым п серьезным. Он снова брался за книги. Однажды украдкой один зашел в спортзал и побросал (без особенного успеха) мяч по кольцу.
Ему удавалось теперь меньше потреблять «зелья». Его лечил один из лучших психиатров. Дон регулярно ездил к нему в сопровождении Тер на сеансы.
Она ходила с постоянной улыбкой на губах. Она ничего не замечала вокруг, кроме перемен с Доном. Не замечала холодного, внимательного взгляда, который бросал порой отец на ее друга.
Господин Лонг был озабочен. Дон, кажется, выздоравливает (видит бог, сколько это стоило сил, а главное, денег). Подступала вторая задача: надо каким-то образом отдалить от него Тер. Но каким? Зима кончалась. Скоро весна, а там летние каникулы. Лучше всего было бы отправить Тер за границу. Конечно, вместе с Доном. Сначала ее. А потом какая-нибудь, но веская причина помешает ему поехать — рецидив, дополнительный экзамен, возможность устроиться на выгодную работу, не бросая университета… Мало ли что…
А потом? А потом будет видно.
Но, разумеется, сейчас рано еще говорить об этом.
В семье Дона царила радость. Мать суетилась больше, чем обычно, у плиты. Отец, мурлыча под нос песенку, что-то мастерил в сарае. Ах эта Тер, золотая девочка! И ее отец, господин Лонг, благослови его господь, этого доброго человека.
Без его связей, без его денег (такое лечение стоило тысячи) разве что-нибудь получилось бы?..
До полного выздоровления Дона было еще далеко. Но все же он не ходил больше в прокуренные подвальчики, в притоны курильщиков-бездельников, не выходил вместе с Сусом с кастетом в кармане на «большую дорогу».
Однажды, когда они сидели у Тер, задумчиво глядя в огонь камина, она сказала:
— Ты знаешь, Дон, только я пока говорю тебе это по секрету, папа хочет отправить нас на своей яхте за границу. Он намекал мне. Какой он все-таки у меня…
— Да, — Дон мечтательно зажмурил глаза, — редкий человек! Я не знаю, что у меня еще будет в жизни, но до последнего часа буду ему благодарен. А поехать с тобой куда-нибудь далеко-далеко — какое было бы счастье…
— Представляешь, Дон, дальние страны, океан, тропические пальмы и снежные горы… Города, города, города… И мы вместе.
Она положила ему голову на плечо, закрыла глаза. «Вот оно, счастье, — думал Дон, — вот они, волшебные видения, видения наяву, а не в наркотическом дурмане. Неужели все это будет?»
И опять тревога. Пара ли ему Тер? Как сохранить ее? Каждый раз, когда настроение его портилось, когда беспокойство охватывало душу, его тянуло к заветным сигаретам или пакетикам белого порошка. Он еще не мог без них обойтись, но их требовалось меньше, а колоться он совсем перестал, забросив однажды шприц в мусорный ящик.
«И почему так: у одних все, у других ничего? — размышлял Дон с тоской. — Была бы Тер простой девчонкой, хоть работницей на фабрике, и не было бы неразрешимых проблем. А вот из-за того, что она дочь миллионера, — стена. Не обойдешь, не перелезешь… Как удержать Тер? Как обрести, наконец, ясность на будущее?» Только один человек мог успокоить его — это господин Лонг. Скажи он одно лишь слово, и счастливее Дона не было бы на земле.
И в тот вечер, когда они сидели в полутемной комнате Тер у камина, ему пришла в голову мысль: почему бы прямо не поговорить с господином Лонгом? По секрету от Тер, разумеется. Что бы он ни сказал, будет ясность. Или вдруг у него вопросы — тогда Дон ответит на них. Объяснит. Пусть он знает, что Дон жизнь отдаст за Тер, что он сделает ее счастливой, что он…
Но тут поток его фантазии останавливался. Что он?.. Так иди иначе, эта мысль крепко засела в голове Дона. Он не сразу собрался с духом. А если господин Лонг рассердится, выгонит его, или, еще хуже, посмеется над ним, или скажет Тер…
Все же он решился. Выкурил две сигареты. Долго бродил по улицам. Когда же подошел к дому Лонгов, с ужасом понял, что уже поздно — без малого полночь. Не мог же он заявиться в такое время, да и Тер уже дома (он нарочно выбрал день, когда она была в университете на диспуте, но уже давно, наверное, вернулась).
Дон постоял в растерянности, бросая неуверенные взгляды на темные окна особняка. Машинально зашагал по тротуару, обходя дом вокруг. Неожиданно остановился. Из маленькой двери в глухой садовой стене, воровато оглядываясь, вышел человек и, заперев дверь, торопливо направился вниз по улице. Кто это? Вор? Тогда зачем он запирал дверь? Может быть, поздний гость, тогда почему покидает дом столь странным путем? Что-то смутно знакомое показалось ему в массивной фигуре, в одежде человека.
Дон стал нагонять незнакомца. С его баскетбольным шагом для него это не составляло труда.
Неожиданно человек остановился возле стоявшей у тротуара машины, торопливо забрался в нее. На какое-то мгновение, пока он открывал дверцу, зажегся плафон, и тусклый свет упал на мясистое лицо, на серую прорабскую каскетку…
Затем свет погас, заурчал мотор, и машина, мгновенно рванув с места, бесшумно скрылась в темноте.
Дон стоял, пораженный. Он узнал человека! Это был тот самый толстый «пушер» в клетчатом костюме, к которому приводил его Рив и которого он ударил. Убийца Рива! В этом не было ни малейшего сомнения!
Каким же образом этот человек попал к господину Лонгу в дом? Почему, как свой, с ключом от двери, выходил оттуда?
На мгновение Дон похолодел. Толстяк узнал, что господин Лонг спасает Дона от наркотиков, и пришел мстить, быть может, даже убить! Нет, это невероятно! А быть может, он связан с господином Лонгом делами. Но какие дела могут быть у этого преступника о таким человеком, как господин Лонг? Во всяком случае, его надо немедленно предупредить!
Дон бросился было к дому, но остановила обычная нерешительность. Начало первого, может, все не так, а он примчится со своими страхами… И потом, господин Лонг подумает, что он следит за его домом. Поинтересуется, что делает здесь Дон среди ночи…
Лучше всего посоветоваться. Конечно, с Тер. Надо завтра же все рассказать. Пусть она решает.
Дон долго не мог заснуть в ту ночь… пока не выкурил еще пару сигарет.
Утром следующего дня, отправляясь в университет, Тер была немало поражена, увидев Дона, прогуливающегося перед ее домом. Она резко затормозила машину, открыла дверцу, со страхом вгляделась в лицо Дона. Нет, как будто все в порядке, озабочен, устал — таков он все последнее время.
— Что случилось? Почему ты здесь?
— Надо поговорить, — коротко бросил Дон, залезая в машину.
Тер ни о чем не спрашивала, пока синий «бьюик» не остановился в каштановой аллее.
— Дело такое. — Дон говорил быстро, лицо его было нахмурено. — Вчера я гулял возле твоего дома, не спрашивай зачем — не скажу. Ну, гулял. Поздно. Часов в двенадцать ночи…
И он поведал ей о том, что произошло накануне.
— Ты уверен, что это был он?
— Еще бы! Я б узнал его и через сто лет! — Он снова подробно описал человека не столько для нее, сколько для себя. — Может, это был вор? Залез, а потом увидел, что в доме не спят, и ушел, — предположил Дон. — Я побоялся сразу зайти к господину Лонгу, — продолжал Дон, — еще подумает, что я…
