газеты с объявлениями о курсах китайского, японского и арабского. Я подумал, ты не знаешь, на каком языке вкладыши, и хочешь это выяснить. А выяснишь, тотчас же попросишь перевести, что на них напечатано.
Второе. Ты говоришь мне, что ведешь расследование по заданию директора. Ты при мне вытаскиваешь из пузырька Раисы Тимуровны вкладыш. При этом я знаю, что точно такой же лежит в твоей сумочке. И еще ты стремглав бежишь за моей пациенткой и о чем-то расспрашиваешь ее уже на улице. Что я должен был думать, а?
– Бегу за твоей пациенткой? – изумилась Глаша, но Раиса Тимуровна тут же напомнила:
– Тебя интересовала Аня Волович, помнишь? А я тебе сказала, что эта мадам имела с ней в понедельник длительную беседу.
– Точно! Я тоже вспомнила! Видишь, Лева, опять совпадение. Ты сгорел на совпадениях.
– Я не сгорел! – с неожиданной злостью огрызнулся тот. – И не собираюсь официально каяться.
– Я догадываюсь.
Он встал, прищурившись, поглядел на Глашу и сказал:
– Извиняться было бы глупо, но мне действительно жаль. Я к тебе всегда хорошо относился.
– Я к тебе тоже, – ответила та.
Едва Лева вышел, Стрельников поднялся и пошел следом.
– Боже мой! – воскликнула Раиса Тимуровна. – Последний день Помпеи! Все рухнуло, как старая собачья будка! Никогда, никогда я не смогу забыть того, что случилось!
Никто не успел поддакнуть, как с улицы вошел человек, опирающийся на массивную трость. Глаша не сразу его узнала – в одежде, – а когда узнала, просто потеряла дар речи.
– Здравствуйте! – важно сказал вновь прибывший. – Моя фамилия Дукельский. Где у вас тут руководство? – И он насмешливо посмотрел на Глашу.
Люся нервно хихикнула, а Саша Ашмаров, растягивая слова, сказал:
– А зачем вам руководство? Руководство в нашем профилактическом центре уже ничего не решает.
– В каком смысле? – опешил тот.
– В том смысле, что все ключевые решения принимает трудовой коллектив. На общем собрании. Как раз сейчас у нас идет такое собрание. Вы можете высказаться.
– Кх-м, – откашлялся Дукельский. – Ваша сотрудница, которую вы все сейчас имеете возможность лицезреть, – он рукой показал на Глашу, – ввела меня в заблуждение и путем массирования спины повредила несколько позвонков. Теперь мне необходимы средства на лечение. И я требую, чтобы ваш центр эти средства мне предоставил.
– В общем, ничего нового, – пробормотал Ашмаров. – А я-то думал!
– А что вы думали?
– Я думал, что вы возьмете свою жалобу назад.
– Ни за что!
– Что ж, тогда придется вас того... ликвидировать.
Глаша опустила глаза, чтобы не рассмеяться, Люся фыркнула, медсестры начали покашливать в кулачки, а Раиса Тимуровна откинулась на спинку своего стула и сложила руки на груди.
– Не понял! – пробормотал Дукельский.
– А чего тут понимать? Трудовой коллектив посовещался и решил, что не позволит какому-то прохиндею – то есть вам – марать лицо профилактического центра. И хотя у нас есть свидетели, которые могут показать, что после пресловутого массажа на пляже вы играли в волейбол и весело плескались в пруду, до суда мы решили дело не доводить. Зачем? Суд есть суд. Это время, это моральные издержки. Так что мы решили вас, Дукельский, списать со счетов.
– Что вы имеете в виду? – вспетушился тот.
– Ну... Какой-нибудь несчастный случай или дорожная авария... Мало ли в жизни опасностей!
– Вы... Да вы... Да я... – забормотал Дукельский, не ожидавший ничего подобного. Саша Ашмаров был чертовски убедителен и чертовски зол. – Я обращусь в прокуратуру!
В этот момент в приемной появился Стрельников с Рыжиком на поводке.
– Наш пес беспокоился в машине, – объяснил он Глаше. – Пришлось взять его с собой.
– А вот, кстати, и тот, кто вам нужен! – заявил Ашмаров.
– Кто? – тупо переспросил Дукельский.
– Следователь прокуратуры Валерий Николаевич Стрельников, – любезно представился Валера и велел Рыжику: – Сидеть!
Тот поглядел на него, вильнул хвостом, подошел к Глаше и уселся возле нее. По дороге в центр псу купили ошейник с поводком и целый мешок всякой всячины, начиная с миски для корма и заканчивая резиновым зайцем, которого можно было грызть и валтузить.
– Эти люди, – сказал Дукельский с истерической интонацией в голосе, – прямо в лоб заявили мне, что хотят меня убить!
– А как ваша фамилия?
– Дукельский.
– Дукельский? – воскликнул Стрельников грозным голосом. – С кривым позвоночником? Да я вас сам убью!
– Спокойно, спокойно! – закричал тот, отступая назад. – Вы что тут все, с ума посходили?!
– Еще одно телодвижение в мою сторону, – подала голос Глаша, – и приговор трудового коллектива будет приведен в исполнение немедленно.
Дукельский допятился до двери и вывалился из нее спиной вперед. Рыжик зевнул и отряхнулся.
– Глашечка! – всполохнулась Раиса Тимуровна. – Как же Лев Евгеньевич останется безнаказанным после того, что он сделал? Нельзя было позволить ему так уйти!
–
– Гражданин следователь! – укоризненно воскликнула Глаша.
Гражданин следователь потер руку, на которой оказались сбиты костяшки пальцев, и заявил:
– По-моему, в роду у этого вашего Бабушкина одни трусы. – Потом хмыкнул и добавил: – А у Рыжика в роду наверняка были охотничьи собаки.
Рыжик тоже хмыкнул и сказал:
– Гав!
