Если условия устраивают господина Эдуарда Петрова, то дирекция цирка приглашает его на дальнейшие переговоры и подписание контракта по адресу – Циркус-Кронештрассе, 1-6, Мюнхен, телефон… И так далее.
В конце письма сообщалось, что обычное приглашение артиста в цирк «Кроне» происходит иначе – артист должен представить фотографии и видеозапись своего номера или пройти предварительный просмотр перед специальной комиссией.
Господину Петрову ничего этого делать не надо по двум причинам: во-первых, он достаточно известен в цирковом мире как один, из лучших эквилибристов последних лет, а во-вторых, Генеральный директор Управления всеми цирками Баварии господин Рихард Краузе уже имел честь просмотреть номер господина Петрова и дал этому номеру самые высокие аттестации.
Десятого декабря, когда я еще болтался по Москве в ожидании разрешения на командировку в Германию, здесь, в Мюнхене, между цирком «Кроне» и артистом в жанре «эквилибр» Эдуардом Петровым был заключен контракт с таким длинным перечнем прав и обязанностей, как «цирка», так и «артиста», что, не дочитав и до середины, Эдик плюнул на оставшуюся часть и расписался повсюду, где было проставлено – «унтершрифт». «Подпись», по-нашему…
Открытие зимнего сезона цирка «Кроне» совпадало с началом Рождественских праздников, и до премьеры у Эдика оставалось не так много времени – всего две недели.
А нужно было срепетировать номер с оркестром, расставить музыкальные акценты в началах и концах комбинаций, вместе с дирижером подумать, какие трюки потребуют оркестровых пауз, что давать на первый выход Эдика в манеж, какая музыка пойдет на финальный уход с манежа, и многое другое…
Кроме оркестра, номер нужно было увязать с коверными клоунами, поискать вместе с ними симпатичные и не отвлекающие от основного номера репризы в коротких перерывах между комбинациями. Чтобы репризы эти не выглядели самодовлеющими и в то же время давали бы Эдику возможность передохнуть.
Срочно пришлось заказать цирковым реквизиторам твердый пол – полтора метра на полтора – для столика, чтобы его тоненькие ножки не увязали бы в мягком ковре покрывающих манеж опилок. И это обошлось Эдику в такую сумму, что он только охнул и с нежностью вспомнил Пал Петровича – союзгосцирковского умельца, изобретателя, творца и запойного бессребреника.
Нужно было многократно прогнать номер с униформистами – чтобы вынос и унос реквизита происходил в хорошем темпе, четко и слаженно.
Прорепетировать со шпрехшталмейстром финальные поклоны, или, как говорят в цирке, «комплименты».
Короче говоря, дел было по горло!
Четырнадцатого декабря, к тому же, в Мюнхен прилетел я, и несчастный Эдик, ни слова не говоря мне о своей занятости в цирке, а уж тем более и о контракте, вынужден был разрываться между «Китцингер- хофом», цирком и моим отельчиком на Терезиенштрассе!..
А я еще, старый толстокожий дуралей (не дай Бог, баварцы услышат!), въедался в него со своими дотошными расспросами, и он самоотверженно отвечал мне на все мои дурацкие вопросы и без устали рассказывал мне, рассказывал, рассказывал…
Двадцать четвертого декабря он приехал ко мне рано утром и, наконец, поведал мне то, о чем я написал выше. И про цирк, и про все остальное.
– Что же ты мне про цирк «Кроне» ничего не говорил?! – возмутился я. – Что же ты молчал, что у тебя нет ни одной свободной минутки?..
– Ну что я буду талмудить вам голову своими проблемами? Вы приехали по делам своего кино – смотреть отснятый материал, работать с режиссером, что-то, наверное, переделывать. Я вот смотрю, у вас в пишущей машинке лист вставлен…
– Да плевать на эту пишущую машинку! – закричал я. – И на все это кино мне тоже наплевать! Кино – это только повод… Я к вам приехал, пойми ты это!.. Ну нет у нас еще свободного выезда! Не было у меня другой легальной возможности прилететь… А буду я работать с режиссером или нет, переделаю какую- нибудь сцену или напишу новую – грош цена всем моим усилиям… И сколько бы я ни надувал щеки и ни старался бы играть в мэтра от кино, у которого больше тридцати фильмов за плечами, – все равно будет так, как того захотят продюсер и режиссер!.. Мне ли этого не знать?.. И поэтому, заявляю тебе совершенно ответственно, я приехал к вам! К тебе, к Нартаю, к Кате… Ко многому я опоздал, но не моя в том вина… А ты мне еще с цирком темнить взялся! Ну надо же?!
– Честно говоря, с цирком я просто боялся сглазить… – тихо проговорил Эдик. – А вот вчера увидел афиши своего номера, взял в руки программку для зрителей со своей фамилией и понял – обратного хода нет. Ладно, не казнитесь… На мою премьеру вы не опоздали.
Он вытащил из куртки три очень красивых больших пригласительных билета с золотыми коронами, вьющимися голубыми лентами и выдавленными на картоне рельефными буквами. Отложил два билета в сторону и сказал:
– Так… Эти два приглашения для моих стариков – Наташи и Петера, а вот это – вам. Так что вы никуда не опоздали.
– А когда эта твоя чертова премьера?! – снова закричал я.
– Завтра, – улыбнулся Эдик. – Завтра, двадцать пятого декабря – в первый день Рождества. А вот и ваша фамилия. Видите? Они ее как-то на компьютере впечатали. Здорово, правда?.. Кстати! Вчера из Америки звонил Джефф. Катька родила мальчика – девять фунтов. Это сколько же по-нашему в килограммах будет, не знаете?..
Пятого января я вернулся домой, в Москву.
