из двух хитроумно придуманных карманов по его бокам пару дорожных пистолетов и демонстративно положил их на стол.
— Хотя я мало расположен искать встречи с кем-нибудь в образе человека, я не пренебрегаю обычными мерами предосторожности тех, кто вступает в дикие места. Вот оружие, которое в твердых руках может легко отнять жизнь либо, при необходимости, сохранить ее.
Юный Марк придвинулся с детским любопытством и, одним пальцем отважившись притронуться к замку, в то же время украдкой бросив понимающий взгляд в сторону матери, сказал с презрительным видом, насколько позволяла его выучка:
— Индейская стрела точнее поразила бы цель, чем такой короткий ствол! Когда ополченец из Хартфорда свалил дикую кошку при расчистке холма, он послал пулю из пятифутового ствола. Кроме того, эта короткоствольная штука будет бесполезным оружием в рукопашной схватке против остроконечного ножа, которым подлый вампаноа умеет пользоваться.
— Мальчик, тебе немного лет, и смелость твоих речей замечательна, — сурово прервал его дед.
Незнакомец не выказал неудовольствия по поводу самоуверенной речи парня. Подбодрив его взглядом, который ясно говорил, что рассуждения о качестве оружия ни в коей степени не умалили его расположения к подростку, он заметил:
— Юноша, который не боится думать о сражении или рассуждать об его исходе, придет к возмужалости духа и к независимости. Сотня тысяч подростков вроде этого сберегла бы Уинтропу его драгоценность, а Стюарта избавила бы от такой постыдной, тщетной и жалкой взятки. Но ты увидишь, дитя мое, что если дело дойдет до смертельных объятий, то подлый вампаноа может наткнуться на лезвие столь же острое, как его собственное.
Говоря это, незнакомец развязал несколько шнуров своего камзола и сунул руку за пазуху. Это позволило не одному глазу приметить мгновенный блеск оружия, подобного только что описанному, но гораздо меньшего размера, чем то, которое он уже так непринужденно выставил напоказ. Поскольку он тотчас убрал руку и снова запахнул одежду с нарочитой заботливостью, никто не осмелился высказаться по поводу этого обстоятельства, зато все обратили внимание на длинный острый охотничий нож, который он, договорив, положил рядом с пистолетами. Марк отважился раскрыть его лезвие, но с отвращением бросил, внезапно обнаружив, что к его пальцам пристало несколько ворсинок грубой лохматой шерсти.
— Прямые Рога наткнулся на куст острее колючек! — воскликнул Уиттал Ринг, вертевшийся рядом и с детским восхищением следивший за малейшими движениями действующих лиц. — Стальной нож, немного сухих листьев и обломанные ветки сделали бы жаркое из самого старого барана с колокольчиком. Я знаю, что волос у всех моих овечек рыжеватый, и я насчитал их пять на закате. Это как раз столько, сколько продиралось сквозь подлесок, когда я освободил их от пут поутру. Но на тридцати шести спинах не может расти тридцать семь шкур с ненастриженной шерстью. Хозяин знает это, потому что он ученый и умеет считать до ста!
Намек на судьбу пропавшего барана был столь прямым, что не позволял неправильно истолковать смысл слов слабоумного. Животные этой категории были крайне важны для благополучия поселенцев, и, вероятно, среди слушавших Уиттала Ринга не было ни одного, кто не понял бы сути сказанного. В самом деле, громкое хихиканье и то, как откровенно и насмешливо сам парень держал над головой ворсистые волокна, позаимствованные у юного Марка, не допускали никакого утаивания, даже будь к тому желание.
— Этот обделенный умом юноша намекает, что твой нож опробовал свое лезвие на баране, которого недосчитались в нашей отаре с тех пор, как животные поутру ушли в поля на холме, — спокойно сказал хозяин, хотя даже он опустил глаза долу, ожидая прямого ответа на реплику, как того требовало его чувство справедливости и неизменная любовь к истине.
Незнакомец спросил голосом, не утратившим своей глубины и твердости:
— Разве голод — преступление, что те, кто живет так далеко от обителей себялюбия, воспринимают это с гневом?
— Никогда стопа христианина не приближалась к воротам Виш-Тон-Виша, чтобы быть немилосердно отвергнутой, но то, что дается по доброй воле, не должно отторгаться самовольно. С холма, где обычно пасется отара, легко увидеть эти крыши сквозь многочисленные просеки, и было бы лучше, чтобы тело томилось, чем тяжкий грех лег на бессмертную душу, и без того чересчур обремененную, если только тебе не посчастливилось больше, чем другим из падшего племени Адамова.
— Марк Хиткоут, — отвечал обвиняемый все тем же невозмутимым тоном, — взгляни-ка на это оружие, которое, если я виновен, я добровольно передаю в твое распоряжение. Там ты найдешь больше поводов для удивления, чем несколько случайных волосинок, которые пряха выбросила бы за ненадобностью как слишком грубые.
— Давно миновало время, когда я находил радость в обращении с боевым оружием. И пусть как можно дольше не настанет время, когда оно понадобится в этой обители мира. Это орудия смерти, напоминающие те, какими в моей молодости пользовались кавалеры, набиравшие рекрутов для первого из Карлов и его малодушного отца46. То были мирская гордыня и великое тщеславие с массой предосудительного безбожия в войнах, которые мне довелось повидать, дети мои. И тем не менее кровожадный человек находил удовольствие в смутах тех бесстыдных дней! Подойди сюда, юноша! Ты часто жаждал узнать, как всадники имеют обыкновение вступать в бой, когда пушки большого калибра и барабанящий свинцовый град расчистят проход для битвы конь к коню и человек к человеку. Многое, что оправдывает эти сражения, зависит от внутреннего духа и нрава того, кто посягает на жизнь своего грешного ближнего. Но праведный Иисус, как известно, боролся с язычниками, таинством продлив день47. И потому, смиренно веря, что наше дело правое, я открою твоей молодой душе, как пользоваться оружием, которого никогда прежде не видали в этих лесах.
— Я держал гораздо более тяжелую штуку, чем эта, — сказал юный Марк, насупясь как от усилия, так и подстрекаемый своим честолюбивым духом, стараясь удержать увесистое оружие в вытянутой руке. — У нас есть ружья, которые могут усмирить волка надежнее, чем любой ствол меньше моего собственного роста. Скажи мне, дед, на каком расстоянии конные воины, о которых ты так часто упоминаешь, берут прицел?
Но дар речи, казалось, внезапно покинул пожилого ветерана. Он оборвал разговор и теперь, вместо того чтобы ответить на вопрос мальчика, медленно и с выражением мучительного сомнения переводил взгляд с оружия, которое тот все еще держал перед собой, на лицо незнакомца. Последний продолжал держаться прямо, подобно человеку, подвергнутому строгому и пытливому осмотру. Эта немая сцена не могла не привлечь внимания Контента. Встав со своего места со спокойной, но властной манерой, какую все еще можно видеть в домашнем обиходе людей той местности, где он жил, он знаком приказал всем присутствующим покинуть комнату. Руфь и ее дочери, наемные работники, слабоумный Уиттал и даже неохотно подчинившийся Марк проследовали впереди него до двери, которую он закрыл с почтительной осторожностью. А затем вся заинтригованная группа смешалась с теми, кто находился в соседнем помещении, оставив покинутую ими комнату во власти старого главы поселения и его все еще неизвестного и таинственного гостя.
Много тревожных и показавшихся тем, кого прогнали, бесконечными минут прошло, а секретная беседа как будто и не приближалась к своему концу. Глубокое почтение, которое внушали годы, старшинство и характер деда, не позволяли никому приблизиться к части дома, примыкавшей к покинутой ими комнате. Но могильная тишина делала все, что может сделать тишина, чтобы просветить их относительно дела, вызвавшего столь большой и всеобщий интерес. Часто до их слуха доносились глубокомысленные, обкатанные сентенции беседующих, каждая из которых с постоянством и уместностью касалась особой темы разговора, но ни один звук, способный донести смысл сказанного до умов тех, кто находился снаружи, не проникал сквозь пресекавшие любопытство стены. Наконец голос старого Марка стал слышен громче обычного. А затем Контент встал, жестом приглашая окружающих последовать своему примеру. Молодые люди отставили в сторону предметы своих незамысловатых занятий, девушки оставили ткацкие станки, давно не крутившиеся, и вся группа расположилась приличествующим и незатейливым образом для молитвы. В третий раз за этот вечер послышался голос Пуританина, изливавшего душу в общении с Существом, коему он привык препоручать все свои мирские заботы. Издавна свыкшиеся со всеми своеобразными формами словесного обращения, посредством которых отец обычно выражал свои благочестивые чувства, ни Контент, ни его внимательная половина не были в состоянии определить, какое
