Когда Джиллиан ушла, Алекс стиснул Пайпера в объятиях.
— Никогда не встречал выпускника Гарварда с такой штукой! Что это у тебя в штанах? «Беретта»? Или ты так рад нашей встрече?!
— Да пошел ты, Алекс!
Зекендорф провел друзей по лестнице к ресторану и тут сообразил, что одного не хватает.
— Кто-нибудь видел Шеклтона?
— А что, он еще жив? — спросил Алекс.
— Есть косвенные доказательства, — ответил Зекендорф. — Е-мейлы.
— Вряд ли он появится, — заявил Алекс. — Он ведь нас терпеть не может.
— Терпеть не может он тебя, — уточнил Пайпер. — Разве не ты приклеил его скотчем к кровати?!
— Насколько я помню, ты тоже при этом присутствовал! — рассмеялся Алекс.
Ресторан гудел от непрекращающейся болтовни. Интерьер напоминал музейный зал. Кругом стояли непальские скульптуры, а в нише одной из стен — статуэтка Будды. Столик с видом на улицу Уинтроп забронировал заранее, но он оказался уже занят. Сидевший за ним мужчина беспокойно теребил салфетку.
— Эй, посмотрите-ка, кто здесь у нас! — воскликнул Зекендорф.
Марк Шеклтон поднял голову с таким выражением, будто страшился этой минуты. Близко посаженные глазки, едва выглядывающие из-под козырька бейсболки, забегали.
Пайпер сразу же узнал Марка, хотя они не виделись лет двадцать восемь — перестали общаться сразу же после окончания первого курса. То же лицо без грамма жира, из-за чего голова казалась яйцевидным черепом. Те же плотно сжатые губы и острый нос. Марк и в юности-то выглядел стариком — теперь это просто стало более естественно.
И как только их могли поселить вместе?! Пайпер, обычный парень из Флориды, рослый и спокойный. Джим — бруклинец, способный заболтать любого. Сексуально озабоченный Алекс из Висконсина, мечтавший стать врачом. И Марк — сдвинутый компьютерщик из-под Лексингтона. Всех четверых поселили в блок в «Холворти» на северном краю лесистого гарвардского двора: две тесные спальни с двухэтажными кроватями и одна общая комната с относительно приличной мебелью, за которую надо было благодарить состоятельных родителей Зекендорфа. Пайпер приехал в студенческий городок последним из четверых — готовился к началу футбольного сезона. Алекс к тому времени сдружился с Джимом, поэтому, когда Пайпер поставил вещмешок на пороге, ребята со смехом указали ему на соседнюю спальню, где, вытянувшись по струнке, лежал на нижней кровати Марк и, казалось, боялся даже пальцем шевельнуть.
— Привет, Марк! Как дела? — поздоровался Пайпер. По скуластому лицу растянулась широкая улыбка, какая бывает только у южан. — Кстати, сколько ты весишь?
— Сто сорок, — ответил Марк осторожно, пытаясь смотреть прямо в глаза громиле, возвышающемуся над ним.
— Понятно. Я в одних трусах вешу двести двадцать пять. Ты точно хочешь, чтобы я забрался на второй этаж этой трухлявой люльки?
Марк тяжело вздохнул и, не говоря ни слова, сдал свою территорию. С тех пор иерархия власти установилась раз и навсегда.
Болтали обо всем подряд, как всегда на встречах выпускников. Вспоминали забавные моменты, смеялись над нелепыми ситуациями, неблагоразумными ошибками молодости, студенческими проказами и собственными слабостями. Женщины слушали, не встревая в разговор, прощая явное приукрашивание и пикантные подробности. Зекендорф с Алексом, сохранившие тесную дружбу, направляли беседу, перекидываясь шутливыми репликами, словно комический актерский дуэт. Пайпер не мог похвастаться умением вовремя вставить саркастическое замечание, но его размеренные воспоминания о нелепостях первого года учебы приводили женщин в восторг. Один только Марк молчал, вежливо улыбался, когда все хохотали, потягивал пиво и ковырялся в тарелке с азиатской едой. Зекендорф попросил жену фотографировать, и она послушно кружила вокруг стола, заставляя всех принимать оригинальные позы, и то и дело щелкала фотоаппаратом.
Компании первокурсников — словно неустойчивые химические соединения. Меняются условия, связи тут же распадаются и молекулы расходятся. На втором году обучения Пайпер переселился в «Адамс-Хаус», к другим футболистам. Зекендорф с Алексом держались вместе, вместе и переехали в «Леверетт-Хаус», а Марк получил отдельную комнату в «Карьере». Пайпер изредка встречался с Зекендорфом на занятиях по государственному управлению, но теперь они вращались в разных мирах. После выпускного Зекендорф с Алексом остались в Бостоне и время от времени узнавали о Пайпере из газет или теленовостей. Никто из троих не пытался восстановить связь с Марком. Он просто исчез из их жизни. Если бы Зекендорфу не втемяшилось во что бы то ни стало встретиться и если бы Марк не внес свой адрес на почте «Гугла» в журнал выпускников, он бы так навсегда и остался краткой главой прошлого.
Алекс громко рассказывал о дикой студенческой выходке с участием сестер-близнецов из колледжа Лесли. Именно в ту ночь он якобы бесповоротно решил связать свою жизнь с гинекологией. В самый интересный момент подружка Алекса перевела разговор на Пайпера. Видимо, ей поднадоело шутовство захмелевшего Алекса. Она с восхищением смотрела на рыжеволосого здоровяка, который сидел напротив и пил виски стакан за стаканом, не пьянея.
— И как же вы оказались в ФБР? — спросила модель как раз в тот момент, когда Алекс начал очередную историю о себе.
— Я недостаточно хорошо играл в футбол, чтобы заниматься им профессионально.
— Нет, серьезно! — Похоже, ей стало на самом деле интересно.
— Ну, честно говоря, не знаю, — мягко ответил Пайпер. — После выпускного у меня не было четкого представления, что дальше делать. Ребята вот знали, чего хотели от жизни. Алекс собирался в медицинский. Зекендорф — на юридический. Марк в итоге окончил Массачусетский технологический институт, так ведь? — Марк кивнул в ответ. — А я несколько лет просто болтался. Преподавал во Флориде, работал тренером. А потом вдруг подвернулось место в полиции округа.
— Твой отец вроде бы из правоохранительных органов? — вспомнил Зекендорф.
— Был помощником шерифа в Панаме.
— Он жив? — спросила жена Зекендорфа.
— Нет, давно умер. — Пайпер сделал большой глоток виски. — Наверное, это у меня в крови; путь наименьшего сопротивления, как говорится. В общем, так вот получилось. Вскоре шерифа стало раздражать, что ему в затылок дышит умник из Гарварда, его же собственный помощник, и он заставил меня подать заявление в Куонтико. Ну, чтобы избавиться, сами понимаете. А потом… не успел я и глазом моргнуть, а скоро на пенсию выходить!
— Неужели уже двадцать лет прошло? — удивился Зекендорф.
— Почти двадцать два.
— И чем займешься?
— Кроме рыбалки? Представления не имею.
Алекс разлил еще одну бутылку вина.
— А вы хоть знаете, как этот чертяка знаменит?
— А вы знамениты, Пайпер? — ухватилась за продолжение темы модель.
— Вовсе нет.
— Врет! — воскликнул Алекс. — Он самый успешный следователь по делам о серийных убийцах за всю историю ФБР!
— Откровенные выдумки! — резко возразил Пайпер.
— Скольких ты поймал за эти годы? — спросил Зекендорф.
— Точно не помню. Несколько.
— Несколько!.. Скорее я несколько раз проводил влагалищное исследование! — не удержался Алекс. — Я слышал, ты ни разу не ошибался.
— По-моему, ты перепутал меня с папой римским.
— Да ладно скромничать. Я где-то читал, что ты можешь провести психоанализ поведения любого человека за полминуты!
— На тебя ушло намного меньше времени, старик. Но если серьезно… не верь всему, что пишут!
