Наемники фюрера

— Подъезжай поближе ко рву!

Нас наспех выбросили. Здесь я увидел много людей, которые ждали своего смертного часа. Тут же усташи изнасиловали одну женщину. Я слышал, как, отвечая на вопрос, она сказала, что работает учительницей в поселке Бович.

Когда трупы свалили в ров, я оказался рядом с учительницей, которую убили после изнасилования. Я услышал, как один из усташей сказал, что надо осмотреть учительницу, нет ли у нее колец, ведь их можно неплохо продать.

Вслед за этим кто—то спрыгнул в ров и, обнаружив кольцо, снял его с пальца учительницы…».[42]

В конце концов Любану Еднаку удалось выбраться из рва и добраться до деревни, где его укрыли местные жители.

КУРС МОЛОДОГО ПАЛАЧА

Усташский палач Йосо Орешкович рассказал впоследствии на допросе о себе и о событиях в лагере Слани:

«Еще будучи учеником шестого класса гимназии в Госпиче, в 1939 году я вступил в религиозную организацию «Крестоносцы», где якобы для того, чтобы привить религиозные чувства, нас воспитывали в усташском духе… Нашим лозунгом было: «Во имя Христа убей антихриста!». Антихристами были евреи и коммунисты. Мы сформировали и свою ударную группу, которая по ночам совершала вылазки против людей, придерживавшихся левых взглядов. Когда вспыхнула война и югославская армия развалилась, мы участвовали в ее разоружении. Мы сразу же вступили в ряды усташских формирований, поскольку считали это своим национальным долгом. Меня и еще некоторых уроженцев Госпича направили в лагерь Слани, расположенный на острове Пат. Среди его узников были преимущественно евреи, сербы, а также прогрессивно настроенные хорваты…

Наши командиры приказали нам отобрать 200 заключенных, отвести их к морю и уничтожить. Я и некоторые мои товарищи не смогли этого сделать. Нас ругали, высмеивали, какие же, мол, вы хорваты и усташи. Говорили, что тот не усташ, кто не может с улыбкой убить серба, еврея и коммуниста. Чтобы приобщить нас к убийствам, нам, юношам, давали вино и ликер. Подводили к нам девушек из числа заключенных, раздевали их догола, говорили, что можем взять любую, но после полового акта должны убить ее. Так некоторые юноши, опьяненные вином и страстью, начали убивать. Я не смог пойти по этому пути. Я испытывал отвращение и откровенно сказал об этом.

Через несколько дней в лагерь прибыл высокопоставленный начальник из Загреба по фамилии Лубурич для ознакомления с тем, как функционировал лагерь. Только тогда началась настоящая бойня. Море вокруг острова Паг стало красным от крови. Лубуричу доложили, что я и еще несколько юношей отказываются убивать. Лубурич собрал всех усташей, построил нас и произнес речь, в которой подчеркнул, что тот, кто не может убивать сербов, евреев и коммунистов, предатель усташского дела. Затем он спросил, где усташи, которые не могут убивать? Вперед вышел я и еще несколько человек. Поскольку я оказался ближе всех к Лубуричу, он подозвал меня и спросил, какой же я усташ, если не могу убить серба и еврея? Я ответил, что готов отдать в любой момент жизнь за поглавника, думаю, что могу убить врага в бою, но не могу убивать безоружных людей, особенно женщин и детей. Он рассмеялся в ответ и сказал, что это — борьба и что сербы, евреи и коммунисты не люди, а звери, и что наш долг очистить Хорватию от этой чумы, а кто не хочет этого, тот такой же враг поглавника и Хорватии, как и они. При этом он подозвал человека из своего сопровождения и что—то шепнул ему. Тот ушел, через некоторое время, вернувшись, принес двух двухлетних еврейских детей. Лубурич передал мне одного ребенка и приказал убить его. Я ответил, что не могу сделать это. Все вокруг дружно засмеялись, стали издеваться надо мной, выкрикивать: «Ты усраш, а не усташ!» Лубурич вынул нож и убил на моих глазах ребенка со словами:

— Вот как это делается!

Когда ребенок закричал и брызнула кровь, голова у меня закружилась, и я чуть не упал. Один из усташей поддержал меня. Когда я немного пришел в себя, Лубурич приказал мне поднять правую ногу. Я поднял, и он положил под нее второго ребенка. Затем скомандовал:

— Бей!

Я ударил ногой и разбил ребенку голову. Лубурич подошел ко мне, похлопал по плечу и сказал:

— Браво, из тебя еще выйдет хороший усташ!

Так я убил первого ребенка. После этого я смертельно напился и вместе с другими насиловал девушек евреек, после чего мы их убивали. Потом мне уже не надо было напиваться. Позже, когда лагерь Слани был ликвидирован и все его узники уничтожены, меня послали в район Кореници для проведения операции по очищению его от сербов».[43]

В повести «Альтернатива (Весна 1941)» Юлиан Семенов очень доходчиво объяснил, что из себя представляли усташские «борцы за свободу Хорватии». Вот лишь две цитаты о судьбах некоторых героев этой книги:

«Его убили усташи Евгена Дидо Кватерника через семь дней, когда в Загребе началась резня, во время которой человека расстреливали только потому, что он крестился тремя перстами и читал Святое писание на кириллице».

«…А Цесарца не расстреляли. По приказу Дидо Кватерника его насмерть забили длинными и тонкими деревянными палками. Дидо впервые в жизни наблюдал казнь, и проводили ее усташи, получившие инструктаж у Зонненброка, но они отказались от методов гестапо и казнили Цесарца так, как им того хотелось, — долго и мучительно, наслаждаясь его мучениями, считая, видимо, что чем отчаяннее страдает враг, тем сильнее они становятся».

СПРАВКА

После создания Независимого Государства Хорватия (НГХ) Дидо Кватерник в мае 1941 г. был назначен начальником Управления общественного порядка и безопасности (УОПБ) в ранге статс—секретаря Министерства внутренних дел. Создал службу надзора—политическую полицию по образцу гестапо. Один из наиболее одиозных усташских лидеров: ходили слухи, что он убил свою мать (на самом деле она покончила с собой) — еврейку по национальности. Один из главных организаторов карательных акций по уничтожению сербов. В сентябре 1942 г. после ссоры с Анте Павеличем смещен с поста. В 1943 г. служба расформирована, а ее сотрудники включены в состав Управления общественного порядка и безопасности. После окончания войны бежал в Аргентину. Погиб в автомобильной катастрофе.

Помимо уничтожения мирного населения и борьбы с югославскими партизанами, хорваты сражались и на Восточном фронте. Уже через несколько дней после нападения Германии на СССР по всем подразделениям Вооруженных сил Хорватии был объявлен призыв добровольцев, желающих повоевать на Востоке. Командование рассчитывало максимум на 3900 добровольцев, чтобы сформировать полк, но уже к 15 июля 9000 мужчин явились на призывные пункты.

16 июля 1941 года полк был полностью сформирован, ему присвоили название Хорватского 369–го усиленного пехотного полка. Хорватские военнослужащие носили германскую униформу и использовали германские знаки отличия. Их отличала нарукавная нашивка (на левой руке) с красно—белыми шашечками и надписью «Hrvatska» (Хорватия). Такой же знак был изображен на левой стороне шлема.