Время изучать еду
Я ехала в далекую страну. На самом деле я вообще впервые летела за границу. Опытная подруга, прожившая в тех краях два года, строго наставляла меня: «Когда тебя спросят, какую кухню предпочитаешь, не говори, что “Макдональдс”! Тут это джанк!» Надо сказать, что к тому моменту, то есть в самом начале 1990-х, очереди в «Макдоналдс» на Тверской как раз схлынули, и изредка мы наведывались туда с друзьями – полакомиться. Здешняя еда веселила своей разноцветностью, инфантилизмом и казалась… ну что тут поделаешь… вкусной! Инструктаж подружки поразил меня: неужели кто-то и вправду будет интересоваться, что я люблю есть? Вращаться-то я собиралась в университетской среде. Будем обсуждать Достоевского, цитировать Элиота, в крайнем случае перемоем косточки профессорам.
Подруга оказалась права. Разговор о кухне преследовал меня как кошмар. На какой-нибудь очередной party, выяснив, из какой я страны и чем занимаюсь, третий вопрос неизбежно касался моих гастрономических пристрастий. В ответ на свое невнятное мычание я выслушивала поэмы, нет, взволнованные саги о сукияки, чоп-суэй, буррито, лазанье и просто свежем хлебе с хрустящей корочкой, посыпанной жареными семечками, который пекли в немецкой пекарне неподалеку…
Лишь со временем я поняла: еда – одна из немногих а) безобидных; б) общих тем. Если собирается не круг друзей, а большая разношерстная компания – что, скажите, обсуждать этим чужим друг другу людям?! Как прорваться сквозь частокол табу? О политике в Америке говорить не слишком принято, во всяком случае лучше не признаваться, за какую партию собираешься голосовать, – из опасения вступить в конфликтный диалог (собеседник-то может оказаться противоположных взглядов). Религия и вовсе запретная тема. «Мы не решили еще вопрос о существовании Бога, а вы хотите есть!» – Это пусть Белинский кричит Тургеневу, а у нас политическая корректность. Литература? Скука, никто ею особенно не интересуется. Музыка и кино? Но меломанов, даже киноманов вокруг, несмотря на близость фабрики грез, было немного. Разве что спорт, однако чемпионатов мира по футболу на каждую вечеринку не напасешься. Беседа о терпкости, простоте, утонченности и обманчивости блюд – вот удобная пристань, причалив к которой и другого не обидишь, и собственную неповторимость подчеркнешь.
Удивительно ли, что эти захватывающие разговоры в академической среде незаметно обернулись отдельным научным направлением – food studies («изучение еды»). Дисциплина это совсем молодая. Зародилась она в начале 1990-х, в Старом и Новом свете одновременно, и исследует разные аспекты означенного предмета: историю, этнографию, терминологию. По food studies можно получить магистерскую степень, прочесть с десяток научных журналов и даже посетить конференцию. Недавно в Оксфорде как раз проходило одно из ключевых событий в этой области – ежегодный международный симпозиум. В этом году он посвящен яйцам. Тема действительно увлекательная: ожидаются доклады о пасхальных яйцах, яйцевидных формах в архитектуре, нереализованном проекте Дали, мечтавшем создать трехметровое яйцо, вылепленное из тысяч реальных вареных яиц, которое посетители галереи должны были есть гигантскими ложками…
Доживем ли до food studies мы? Не сразу. Для спокойного, тем более научного обсуждения предмета важно хранить бесстрастие. А мы-то еще не наелись! Даже поколение нынешних 30-летних помнит пусть не голод, но аскезу. Осталось подождать, когда подрастут те, кто родился в славную эпоху супермаркетов. Им будет о чем поболтать друг с другом. И обсуждать они будут уж точно не «Макдональдс».
(
Покажи мне слова
Во Франкфурте отшумела книжная ярмарка. Ее главным гостем на этот раз была Индия. Индийские музыканты наигрывали возле национального павильона что-то ведическое, индийские повара кормили публику блюдами национальной кухни, индийские политологи рассуждали о сосуществовании в стране разных религий, о национальных и цивилизационных противоречиях. Индийские авторы, понятное дело, читали стихи и прозу. Изредка по- английски, чаще на национальных языках.
Официальных языков в Индии 24, а еще около 120 региональных, в том числе диалекты. К концу ярмарки в немецких издательствах лежали рукописи и книги на урду, панджаби, кашмири, тамили… В достоинства этих текстов немцы поверили на слово: высокое качество книг страны – Почетного гостя подразумевается. Кто и с какой степенью точности все это, однако, теперь переведет, совершенно непонятно. Профессиональных переводчиков с большинства индийских языков на немецкий – единицы. А тем индийцам, которые пишут по-английски (таких тоже немало), это тут же ставится на вид патриотически настроенными соотечественниками: можно ли на языке колониалистов адекватно передать сугубо национальные проблемы населения, живущего где-нибудь в глухой провинции у моря? Именно этому вопросу был посвящен один из семинаров. Он закончился, я побрела между книжных стендов и… застыла.
Навстречу мне шла индийская процессия: в центре медленно ступал пожилой человек в светлом френче с воротником-стоечкой. Его бережно, почти нежно поддерживали под руки несколько сопровождающих. Вслед за ним беззвучно плыла небольшая толпа ярко наряженных женщин, смуглых мужчин в деловых костюмах. Все они неотрывно смотрели на пожилого – не с любопытством, не с уважением – нет, с религиозным почтением. Кто же это? Ну кто поедет из Индии на книжную ярмарку? Наверное, самый главный индийский Поэт? Или Писатель? «Это что же, знаменитый поэт?» – шепчу я человеку в чалме, двигающемуся в толпе. Человек останавливается, смотрит на меня и, точно сбрасывая сон, чуть удивленно качает головой: «Нет, что вы, это… (краткая благоговейная пауза) министр!»
Чтобы народ так уважал своих министров? Не иначе как у него за плечами героическое прошлое. Гонения, борьба за свободу… И я спрашиваю девушек, стоящих здесь же, рядом, за одним из индийских стендов: «Простите, если вопрос бестактный, и все же объясните мне: почему к этому министру относятся с таким уважением?!» Они улыбаются: «Как почему? Потому что он… министр!»
Тут я понимаю, что понять все равно ничего невозможно, что напрасно Веды толкуют нам о всеобщем единстве – его нет и не может быть. И шагаю дальше, меж рядов с книгами на неведомых языках…
Как вдруг вижу свою давнюю знакомую, однокурсницу Таню. Таня приехала во Франкфурт по делам своего российского издательства. «Смотри, что мне подарили», – веселится она. И достает из кармана книжечку, которая называется очень просто: «Point it» («Укажи на это») и сплошь состоит из маленьких фотографий. Сыр, помидоры, коза с козленком, тарелки, гамак, белье на прищепках и внезапно – машина «Волга», стоящая на разбитой глинистой дороге. Это книжка для путешественников, попавших в страну, где никто тебя не понимает. Хочешь вилку, а не китайские палочки, – укажи на фотографию вилки. Заболел – покажи на анатомическом изображении человека, что именно у тебя болит. Жаждешь разыскать в глухом русском лесу хоть какую-нибудь дорогу – доставай книжечку и тычь в нужную картинку. Придумывать под картинки ситуации – особое удовольствие. Мы смеемся. Это уже 12-е издание, с 1992 года таких книжечек по миру распродали больше полутора миллионов. О, светлая радость понимания! О, его простота! Зачем искать переводчиков с панджаби? Надо просто позвать фотографа.
Так верно с умыслом
В свет вышел новый роман Виктора Пелевина «Empire V. Повесть о настоящем сверхчеловеке». Но шум вокруг книги поднялся за месяц до выхода книги: черновой вариант романа выкрали из базы данных издательства «ЭКСМО» и пустили гулять по Интернету. Стартовый пистолет хлопнул – и сладкое безумие началось. Журналисты, пелевинские фаны и просто любопытствующие кинулись вперед: немедленно выяснить детали происшествия, прочитать и обсудить сам текст, почти сразу же исчезнувший с сайтов, еще хорошо бы правдами или неправдами заглянуть в «настоящую» версию тоже, а затем прокричать, захлебываясь от собственной догадливости: «Какой мощный пиар-ход! Да ведь он сам все это подстроил!»
Так или примерно так уже бывало с несколькими предыдущими романами Пелевина: ажиотаж, утечка информации, недоразумения, суетливая беготня. Куда бежите вы? Пелевин это понял первым. Он сразу разгадал, в чье горло сейчас вопьется бушующая толпа; неспроста «Empire V» – история о вампирах. Разгадал – и ускользнул в нору. Ушел в затвор. Живет где-то… кажется, в Италии. Или нет? Интервью, разумеется, не дает. Ну разве что одной какой-нибудь газете по недоразумению или собственному недосмотру. Написал новый рассказ «Интервью писателя Пелевина», а ночью это интервью украли из базы данных…
Из романа в роман Пелевин доказывал как дважды два, что ничего, кроме пиара, корысти и расчета в
