Он кивнул.
— Я вас провожу.
Она благодарно улыбнулась, но улыбка исчезла, стоило ей бросить встревоженный взгляд в темноту аллеи.
Словно прочитав ее мысли, незнакомец сказал:
— Он давно сбежал. Трус.
Она еще раз оглянулась на темный тоннель между домами и махнула рукой.
— Нам туда.
Прежде чем пойти с ней, Рис сосредоточился. Бывший заключенный все еще лежал в аллее, без сознания. Он поднял голову и глубоко втянул в себя воздух, чтобы запомнить его запах, так что если тот очнется и сбежит, Рис смог бы его выследить. Он решил устроить себе ужин из этого типа, что пойдет на пользу как пикси, так и ему.
Но нежный, сильный аромат пикси перебивал грязную вонь этого трусливого подонка. Он никогда еще не встречал такого сильного и соблазнительного запаха.
Тут его отвлек ее голос.
— С вами все порядке?
Он сделал еще один глубокий вдох, чтобы убедиться, что сможет найти мерзавца, если тот сбежит, и повернулся к ней.
Она смотрела на него, ее бледная кожа мерцала в фонарном свете. Глаза ее были широко раскрыты, в зеленых глубинах он явственно видел тревогу.
Воздух снова наполнился ее изумительным нежным запахом. Эта смертная была очень хороша. Невероятно.
Он откашлялся и ответил грубее, чем собирался.
— Да. Говорите, гостиница там? — Он махнул рукой в том же направлении, что и она чуть раньше.
Она кивнула.
Они зашагали вниз по потрескавшемуся бетону.
Может, это ее нетронутая чистота позволила Рису почувствовать, что пикси в опасности. Он все еще сидел в баре, когда весь зал вдруг наполнился ее запахом. Но он был немного не таким, как когда она только пришла. Он оставался цветочным и теплым, но к нему примешивалась какая-то резкая нотка. И Рис внезапно понял ее эмоции. Отчаяние, ужас, боль.
Подобного с ним никогда еще не происходило. Он не мог читать эмоций смертных, если их не было рядом. По сути, единственным, с кем он мог связаться на расстоянии, был его брат, Себастьян. А он тоже был вампиром.
Рис снова поглядел на нее. Завернутая в его черное пальто, пикси походила на ребенка, который решил одеться вампиром на Хэллоуин. Но она им не была. И он не должен был ощущать эту странную связь.
Но ощущал.
— Я как раз собиралась извиниться перед вами, когда этот тип подошел во второй раз.
Рис нахмурился, озадаченный ее внезапным заявлением.
— Извиниться?
Она кивнула, не смотря на него — она глядела на тротуар под ногами.
— За то, что была с вами груба.
— Груба?
Она посмотрела на него.
— Я на вас накричала.
В самом деле?
— Я спросила вас, чего уставились, — объяснила она.
Он покачал головой и почувствовал, как насмешливая улыбка растягивает уголки губ.
— Вы не кричали. Такое приветствие типично для этого города.
Пикси рассмеялась, но смех быстро перешел в тихие всхлипы. Она остановилась, закрыв лицо руками. Плечи ее вздрагивали.
Рис замер рядом с ней, слушая душераздирающие рыдания, ощущая ее боль. Эта боль отдавалась в его груди. Ему вдруг захотелось утешить ее, но он не знал, как это сделать. Рис никого не успокаивал уже столько времени. Но он все же осторожно коснулся ее плеча.
— Тише, все хорошо.
Она потерла лицо, видимо, рассердившись на себя за эту слабость.
— Простите. — Она выдавила из себя улыбку. — Этот день должен был стать началом новой жизни. Я все продала: дом, семейный бизнес — все, чтобы начать настоящую новую жизнь. Но после сегодняшнего дня, думаю, я совершила ошибку.
Он не знал, что сказать. Она говорила о жизни, а у него ее давно не было.
— Может, завтра все образуется, — сказал он, запнувшись.
Она коротко взглянула на него и так громко расхохоталась, что начала икать. Она встала на цыпочки, обвила руками его шею и прижалась теплыми, мягкими губами к его щеке.
Если бы его сердце билось, оно бы точно остановилось. Когда в последний раз он чувствовал тепло человеческих объятий, нежность прикосновений? Но в ответ он ощутил вовсе не нежность. Совсем нет. Его холодное тело пронзило неистовое, обжигающее желание.
Он хотел эту женщину. Хотел глубоко погрузиться в ее тепло. Поглотить ее. Заставить ее кричать. И речь не только о клыках. Хотя Рис не мог избавиться от мысли, какой она будет на вкус, когда кончит.
Его плоть затвердела, клыки выдвинулись.
Он довольно грубо высвободился из ее объятий и отодвинулся.
— Простите, — сказала она, хотя в глазах ее плеснулась обида.
Он быстро пробежался языком по зубам, проверяя, втянулись ли клыки.
— Нет, я просто… — Что он мог сказать? Мне просто не хотелось бы наброситься на тебя или укусить, или и то, и другое, прямо здесь, на тротуаре. — Я просто не хочу, чтобы вы решили, что я такой же, как тот тип из аллеи.
Она улыбнулась, затем покачала головой.
— Я никогда бы не подумала, что вы такой же. Тот мужчина — настоящий монстр. А вы спасли меня.
Проклятье, если бы только она знала правду. Она бы бежала от него со всех ног.
— Лучше пойдемте. — Нужно избавиться от нее. Нужно держаться от нее подальше, разорвать связь, которую он ощущал. Он не понимал ее, но знал, что она опасна. Любое общение со смертными могло принести лишь боль им обоим. Вот почему он так тщательно старался не приближаться к ним, ни к кому из них, за исключением таких же пустых в душе, как он сам.
Она нервно огляделась и подстроилась под его быстрый шаг.
Гостиница находилась в ничем не примечательном здании, квадратном и в меру обшарпанном, с потертыми коврами и ободранными диванчиками в маленьком вестибюле.
Она проследила за его взглядом.
— Я должна была провести здесь всего пару дней. Теперь придется задержаться немного дольше. — Увидев, что он нахмурился еще сильнее, она добавила, — Но не больше недели или около того.
Он кивнул, но ему совсем не хотелось оставлять ее здесь одну. И все же здесь она была в большей безопасности, чем с ним. Он не думал, что сможет и дальше смотреть в эти зеленые глаза и не прикасаться к ней. Его желание словно усиливалось с каждой секундой. И хотя это была лишь похоть, это чувство, казалось, сливалось с каким-то еще. Жаждой тепла, заботы и нежности. А ему было слишком опасно хотеть этого.
— Ну что ж, удачи, — сказал он.
Губы ее слегка изогнулись, но выражение лица скорее походило на гримасу, чем на настоящую улыбку.
