Перекресток

'Бессоница. Гомер. Тугие паруса.
Я список кораблей прочел до середины…'

О. Мандельштам

Увы, Елена бросила Париса,
Не покидая Спарты. Менелай,
Косматый и нелепый с похмела,
Провел гостей до пристани. Триера
Качалась на волнах. Был день багров.
Корабль не без помощи багров
Отчалил.
Что за странная манера:
Брак сохранять? Елена не права.
И с кем теперь велите воевать?
Ну, я уже не буду про Гомера…

Кассандра вышла замуж. У неё
Уютный дом и милый палисадник.
Муж ласково бормочет: 'Мой Кассандрик,
Свари обед и постирай бельё!'
На ложе из сосны и палисандра
Он любит по ночам свою Кассандру,
Но любит, как умеет – без затей,
Желая прибавления детей,
Которых у него и так без меры.
Ну, здесь совсем уж глупо про Гомера…

У Андромахи вырос взрослый сын –
Астианакс иль что-то в этом роде,
А Гектор признан гением в народе
И произведен в генеральский чин.
В хрустальной вазе расцветают маки,
В духовке поспевают пирожки,
И ночью, быстрокрылы и легки,
Кружатся сны над телом Андромахи,
Танцуя менуэт и хабанеру…
Привет многострадальному Гомеру!

Закат Эллады счастьем обожжен
Над тихой жизнью трех счастливых жен.
Любовь благословенна, быт устроен, –
Чего еще желать? Паденья Трои?
Приам с народом навсегда едины?
Разверзнитесь, пустые небеса!
«Бессоница. Гомер. Тугие паруса…»
И список кораблей – как жизнь – до середины.

МАЛЫЙ НАРОДЕЦ

Это мы –
Ночным туманом
Тихо шарим по карманам
Зазевавшейся души.

Есть ли стертые гроши?

Это мы –
Благою вестью
Подбираемся к невесте,
Приближая срок родин.

Ты не с нами? Ты – один.

Это мы –
Листвой осенней
Догораем в воскресенье,
Размечтавшись о весне.

В понедельник – первый снег.

Это мы –
Без тени смысла,
Как пустое коромысло,
Упадем на плечи тьмы.

Не узнали? Это мы.

ЭВРИДИКА

Наклонись, луна, над горбатым Стиксом,
Над безумием черной воды,
Заходи, весна, на часок проститься –
Тяжело умирать молодым.
Заходи, весна,
Посиди часок,
Прозвучи, струна,
Охлади висок.
Мне бы с кручи вниз,
Да обрыв высок.

Здесь ни мирных нив, ни войны трофеев,
Здесь лениво цветет асфодель,
И летит во мгле птичий клин Орфеев,
Отражаясь в стоячей воде.
Ах, куда ни кинь,
Всюду птичий клин,
Будто мне зрачки
Бритвой рассекли.
Берегли меня,
Не уберегли.

Вот и день прошел, вот и век, и больше –
Время сбора камней и теней…
Оглянись на нас, безымянный боже,
Оглянись и оставь в тишине.
Оглянись в ответ,
Там, где ты, там свет,
Там, где мы, в траве
Не оставлен след.
Мне немного лет,
Я была – и нет.

ОРФЕЙ

Нет, Эвридика, не приду.
Не плачь.
Не жди.
Поспели яблоки в саду,
Идут дожди.

Запахла осенью трава,
Сулит беду,
Болит с похмелья голова.
Нет, не приду.

За Ахероном – тишина,
Теней полет,
За Ахероном не струна –
Судьба поет,

Там каждый день нелеп, как тень,
Как жизнь в бреду,
Как та, что греет мне постель…
Нет.
Не приду.

А наверху сплошной бардак,
Все как всегда:
Судьба – паскуда, кровь – вода,
Дерьмо – еда,

На бой толпу ведут вожди –
Гори в аду!..
Не помни.
Не люби.
Не жди.
Я не приду.

Я стал другим, оглох, ослеп,
Пришел мой срок,
Я выстрою чудесный склеп
Из звонких строк,

Ты в нем увязнешь навсегда –
Оса в меду.
Ни ты сюда, ни я туда…
Нет.
Не приду.

Зачем я сел?
Зачем я встал?
За что плачу?
Я исписался, я устал,
Я не хочу!

Не верь! не жди! не надо! пас!
Я – мертв! Я – не…
Орфей, зачем ты в сотый раз
Идешь за ней?!

СЕСТРЫ

Клитемнестра тоже ждала Микенца,
Только все гордыня и нрав упрямый,
Ночью – плач в подушку, а днем – коленца
И ходьба вприсядку над волчьей ямой.

Ах, он, значит, Трою берет годами!
Ах, он у Ахилла подстилку отнял!
А у нас весна побрела садами,
А у нас любовник, один как сотня…

Он там шлемом блещет и выей крепок,
Мы здесь к шлему – рожки, а к вые – ножик,
Он там богоравный, прям с Зевса слепок,
Ну а мы в постели детишек множим.

Что? Вернулся барин? Несите вина! –
И велите, ванну чтоб наливали…
Да, у Клитемнестры была кузина.
Рохля, мужнин хвост.
Пенелопой звали.

ЗАЧИН

I

А в лесной глуши – ни живой души,
Лишь змея спешит, да трава шуршит,
Да зеленый дуб, да пчела в меду,
Да коня ведет витязь в поводу,

Глохнет стук подков…
Этот лес таков.

Думает герой, голова горой,
Тяжкою стопой топчет мох сырой –
Гибнуть мне, как псу, во сыром лесу,
Лечь на меч-косу во ночном часу,

Не порвать оков…
Этот лес таков.

Как вода в горсти, протекает тишь,
Что ж ты, конь, грустишь, сушняком хрустишь,
Хвост – витая плеть, круп – амбара клеть,
Страшно околеть, под сосною тлеть,

Волк зайдет с боков…
Этот лес таков.

У коня печаль в налитых очах,
И герой зачах, тяжесть на плечах,
Да и мне, творцу, борзому писцу,
Грусть-тоска к лицу – с чем идти к концу,

Как спасать братков?..
Этот лес таков.

II

Я пишу, писец, добрый молодец,
Я – герою брат, я – коню отец,
Я им – тихий вздох, я им – в ножнах сталь,
Из машины бог, из кустов рояль,

В сапоге змея –
Это тоже я.

Мне ни пить, ни есть, мне ни встать, ни сесть,
Завершить бы бы песнь, только чем – Бог весть,
Про тропу в лесу, про чиряк в носу
Во ночном часу всяку чушь несу,

Цельный ковш вранья –
Утомился я.

У меня, писца, красен цвет лица,
Для меня, писца, тёмен смысл конца –
То ль на дне ларца блеск кощей-яйца,
То ль во мгле дворца чёрт зайдет с торца:

«Где душа твоя?»
А душа-то – я.

Ах, душа, дыши, не спеша пиши
За алтын- гроши, маковы шиши,
У гнилого пня, на закате дня,
Витязя храня, сохрани коня,

Дай им свет жилья…
Свет ведь тоже – я.

Испокон веков
Этот свет таков.

АДАМ

Если руки заняты, хоть хвост подай,
Если нет хвоста, подай хоть голос!
Первый, образ и подобье Господа,
Помнишь ли, как небо раскололось?