нужно. Да, он поймал муху прямо у окна кухни и сразу же отпустил, как я ему сказала.
Даже летом у нас было очень мало мух: дом стоит на вершине горы и его хорошо обдувает самый легкий ветерок. Несмотря на это, в тот день я ловила мух десятками. На всех подоконниках и по всему саду расставила блюдечки с молоком, сахаром, вареньем и медом… Однако ни одна из пойманных и из тех, что мы не могли поймать, но по крайней мере видели, не походили на ту самую муху. При помощи увеличительного стекла я рассматривала необычных мух одну за другой, но ни у одной не было ничего похожего на белую головку.
Во время обеда я сбегала к Андре и отнесла ему молоко и картофельное пюре. Прихватила с собой также несколько пойманных мух, но он дал мне понять что это все не то.
— Если не найдем муху сегодня ночью, Андре, мы должны что-то придумать. Вот что предлагаю: я буду в соседней комнате. Когда ты не сможешь ответить стуком, то будешь печатать записки на машинке и просовывать под дверь. Согласен?
— Да, — сказал Андре.
К ночи нам не удалось найти муху… Я готовила поднос с обедом для Андре, но не выдержала и разрыдалась на кухне в присутствии молчаливой прислуги. Горничная подумала, что у меня произошел скандал с мужем. Возможно, из-за потерянной мушки. Но, оказывается, повар уже тогда уверился, что я сошла с ума.
Я молча взяла поднос и снова поставила его возле телефона. Я не сомневалась, что для Андре действительно решается вопрос жизни и смерти. Также не сомневалась и в том, что он совершит самоубийство, если только мне не удастся переменить его намерения. Хватит ли у меня сил? Он бы никогда не простил мне, если бы я не сдержала свое обещание, но важно ли это теперь, в такой ситуации? К черту обещания и порядочность! Андре нужно спасти во что бы то ни стало! Решив так, я нашла в телефонном справочнике номер профессора Ожье и позвонила ему.
— Профессора нет дома, он вернется в конце недели, — вежливо ответил холодный голос на другом конце провода.
Вот так! Мне придется бороться в одиночку, и я буду бороться. Будь что будет, но спасу Андре.
Вся моя нервозность исчезла, когда муж впустил меня в лабораторию. Поставив поднос на его стол, я перешла в другую комнату, как мы и договорились.
— Прежде всего хочу знать, — сказала я после того, как он закрыл за мной дверь, — что все-таки случилось? Скажи мне, пожалуйста, Андре!
Я терпеливо ожидала пока он напечатает ответ. И вот записка под дверью.
«Элен, я не хотел говорить тебе об этом. Раз уж я должен умереть, то предпочел бы, чтобы ты запомнила меня таким, каким я был раньше. Я должен уничтожить себя таким образом, чтобы никто не мог узнать, что со мной случилось. Конечно, мне приходила мысль просто-напросто распылить себя в передатчике, но я решил не делать этого потому, что рано или поздно мое тело снова соберется воедино. Придет тот день, когда какой-нибудь ученый наверняка совершит подобное открытие. Поэтому я придумал способ, который далеко не прост, но ты сможешь мне помочь и ты поможешь».
В течение нескольких минут я соображала, не начал ли муж бредить в припадке безумия.
— Андре, — сказала я наконец, — чтобы ты ни надумал, я никогда не соглашусь с таким малодушием. Пусть последствия твоего опыта ужасны, но, ты жив, ты человек, у тебя есть мозг… и душа! Ты не имеешь права уничтожать себя! Ты это знаешь!
Вскоре он напечатал ответ:
«Я действительно жив, но я больше не человек. Что касается моего мозга и разума, они могут исчезнуть в любую минуту».
Мой разум уже не тот, а душа без разума существовать не может… и ты это тоже знаешь!
— Тогда ты должен рассказать другим ученым о своем открытии. Они помогут тебе и спасут тебя, Андре!
Я отшатнулась в испуге, когда он два раза со злостью ударил в дверь.
— Почему?.. Почему ты отвергаешь помощь, которую, как тебе известно, они оказали бы от всей души?
Дверь затряслась от серии яростных ударов, и я поняла, что муж никогда на это не пойдет. Но я должна была найти аргументы.
Как мне казалось, часами я разговаривала с ним о нашем мальчике, о семье, о его ответственности перед нами и перед всем человечеством. Он ничего не отвечал. В конце концов я воскликнула:
— Андре… ты меня слышишь?
— Да, — очень тихо стукнул он в дверь.
— Тогда послушай. У меня появилась новая мысль. Ты помнишь свой первый эксперимент с пепельницей?.. Как ты думаешь, если бы ты передал ее на расстояние повторно, то, может, буквы появились бы в правильном порядке?
Я еще не закончила говорить, а Андре уже печатал на машинке:
«Я об этом думал, и хотел чтобы муха оказалась в кабине вместе со мной во время повторного опыта. Иначе нет никакой надежды».
— Все равно попробуй, Андре. Как знать!
— Я пробовал уже несколько раз, — последовал ответ.
— Андре! Попробуй еще, пожалуйста!
На этот раз ответ вселил в меня немного надежды, потому что женщине трудно понять, как человек, который скоро умрет, может посчитать что-то смешным.
«Я восхищен твоей поистине женской логикой. Мы можем ставить этот эксперимент хоть до скончания века, так и быть, но, ради тебя, попробую еще разок. Если не найдешь темные очки, повернись спиной к машине и закрой глаза руками. Скажи мне, когда будешь готова».
— Я готова, Андре, — крикнула я, повинуясь его командам, даже не посмотрев, где лежат очки. Он походил по комнате, открыл и затворил за собой дверь дезинтегратора. После показавшегося мне очень длинным ожидания — на самом деле прошло, наверное, не большее минуты — раздался сильный треск и сквозь веки и пальцы я ощутила яркую вспышку.
Дверь будки распахнулась, и я обернулась.
Андре осторожно выходил из нее: его голова и плечи все еще были покрыты коричневой бархатной скатертью.
— Как ты себя чувствуешь, Андре? Есть какая-нибудь разница? — спросила я, касаясь его руки.
Он было отпрянул, но зацепился ногой за одну из табуреток, которую я не удосужилась поднять. Муж сделал отчаянное усилие сохранить равновесие: бархатная скатерть медленно сползла с его головы и он тяжело упал навзничь.
Ужас, открывшийся передо мной, был слишком сильным, слишком неожиданным. Кстати, уверена, что даже если бы я знала, то шок бы оказался ни чуть не меньше. Я пыталась закрыть рот обеими руками, чтобы подавить вопли, и хотя пальцы уже кровоточили, все же продолжала кричать. Не могла отвести глаз о него и даже не могла их закрыть, хотя понимала, что если и дальше буду смотреть, то буду кричать до конца своих дней.
Это чудовище, это существо, которое было моим мужем, медленно прикрыло голову, поднялось, на ощупь добралось до двери и вышло. Продолжая кричать, я наконец-то смогла закрыть глаза.
Как истинная католичка, я верю в Господа и в лучшую загробную жизнь, но я молюсь сегодня только о том, чтобы умерла на самом деле и не было бы никакой другой жизни, потому что, если она есть, то мне никогда не забыть это!
