Миина подтвердила, что именно так и обстоит дело. Анне-Лийсе стало жаль своего мужа, и она сказала в его оправдание:
– Уж больно рано он встал зерно молотить. Неудивительно, что его ко сну клонит.
– А что, Ихалайнен рожь молотил? – спросила Миина.
– Рожь… Ту, что он получил от Матикайнена…
– Ах, он ту молотил…
– Сколько же мереж у вас получилось? – спросила Миина.
И Анна-Лийса ответила:
– Полный дерюжный мешок, да там еще на мешковине осталось немного.
– Вон как!
Аина-Лийса стала теперь суетливо подметать пол. И тут пожаловалась:
– Моя работница ушла на неделю, так что мне одной приходится бегать и вертеться. А ведь при этом надо еще накормить десять коров. Да вот еще придется лен трепать.
– А что, у вас в работницах дочка Тийны? – спросила Миина.
– Она самая.
– Ах, она… Я так и думала…
Тут Анна-Лийса, поворачивая хлебы в печи, опять вспомнила про баню со льном и сказала, вздохнув:
– Ну где бы взять спички? Лен-то ведь высох, пора его теребить…
Миина посоветовала:
– Так сходил бы твой Ихалайнен за спичками хотя бы к Хювяринену, а вы бы ему потом отдали.
Анна-Лийса ничего не ответила, так как суетилась около своих хлебов, приговаривая:
– Как будто они готовы… Прошлый-то раз сгорело тесто, потому что золу из печки не выгребла.
Однако совет Миины запал в голову Анны-Лийсы. Закрыв печь, она сказала мужу, чистя котел из-под каши:
– И верно, Ихалайнен, ведь мог бы ты сходить за спичками к старику Хювяринену, чтоб завтра нам разжечь огонь в бане.
Но Антти не отвечал, потому что он, прямо скажем, спал. И вот, казалось, что о спичках забыли. Тем более, что хозяйки заговорили о пряже.
Между тем дело на этом не кончилось. Оно только начало подниматься, как на дрожжах.
Суетясь по хозяйству, Анна-Лийса сказала мужу:
– Да ты что, все еще спишь?
– Он не слышит, он спит, – подтвердила Миина и тут же добавила: – Если идти напрямик, то до старика Хювяринена будет не более шести километров.
– Никак не больше, – согласилась Анна-Лийса и уже громко сказала мужу: – Да ты что, Ихалайнен, не слышишь, что ли! Надо бы встать и сходить за спичками к Хювяринену.
Теперь Антти услышал нечто такое, что напоминало ему голос Анны-Лийсы, он даже отчасти понял, о чем она говорит, но сон был так сладок, что ему не хотелось отвечать.
Некоторое время хозяйки говорили еще об овцах Пекки Хакулинена, но мысль о спичках не выходила из головы Анны-Лийсы. Она подумала, что если и завтра не начать лен трепать, то баня совсем остынет, и тогда придется ее заново отапливать. И тут она прикрикнула на Антти:
– Да ты что – целый день намерен дрыхнуть и храпеть?
Эти слова Антти услышал уже совершенно отчетливо, тем не менее, он прижался к скамье еще крепче.
Такое поведение рассердило Миину, и она сказала:
– Надо бы хлопнуть его хлебной лопаткой вон по тому месту…
Анна-Лийса мысленно одобрила совет, но пока еще удерживалась от этого, занятая своими хлебами. Но вот она вспомнила, что уже осень, рано темнеет и мужу придется тащиться в темноте к Хювяринену. И тогда она не сдержалась. Она шлепнула Антти хлебной лопаткой пониже спины и в сердцах сказала:
– А ну, давай поднимайся! Иди к старику Хювяринену за спичками, чтоб завтра нам было чем затопить баню.
Антти медленно приподнялся, спросонок минутку посидел на скамье, посасывая свою потухшую трубку, потом, сладко зевнув, спросил:
– Неужели прошло больше полгода со дня смерти старухи Юсси Ватанена?
– Да, прошло, – сказала Миина. – Похоронили ее в день Благовещения.
Антти снова зевнул, напялил шапку на затылок, набил трубку, прикурил у печки от уголька и уже в дверях, уходя, спросил Анну-Лийсу:
– Значит, ты сказала – сходить за спичками к Хювяринену?
