– Вишь, какая охрана, – не удержался Шакуров.
– Вижу, – сказал Валерий, – хочешь, я в твою тачку за две минуты влезу?
Шакуров как-то понуро передернулся, но потом подхватил «дипломат» и махнул рукой:
– Пошли!
Как ни разительны были изменения, происшедшие снаружи, изнутри забегаловка изменилась еще сильней.
Исчезли пластмассовые столики и вечно заляпанный пол, стены бывшей пельменной до половины были отделаны дорогим деревом, с потолка на длинных ножках свисали бронзовые фигурные фонари, а на белых скатертях красовались маленькие вазочки с цветами.
В глубине зала, на небольшом помосте, танцевала девица.
Официант, выгнувшись морским коньком, принял у Шакурова заказ. Черный галстук-бабочка на белой груди официанта напоминал муху в молоке.
Девица на сцене сняла с себя лифчик и стала крутить грудями, то одной, то другой, в разные стороны.
Валерий, не видевший девок почти два года (правда, в Архангельске он трахнулся с портовой шалавой), раскрыл рот и уставился на девицу. Официант принес заказ.
– Ну, за возвращение! – сказал Шакуров, поднимая высокую хрустальную рюмку.
Валерий, не сводя глаз с девицы, заглотнул спиртное.
Шакуров между тем аккуратно двумя лопаточками положил себе салата и стал есть мясо, аккуратно отрезая маленькие кусочки. Отрежет кусочек, обмакнет его в подливу, постарается, чтобы в подливе была долька гриба, и проглотит. Отправит в рот слезящийся, словно из зеленого агата, соленый огурчик и опять режет кусочек…
Девица на сцене стащила с себя трусики и теперь крутила и грудями и попкой.
– Валера, – сказал Шакуров, – еще разок, а?
Валерий опомнился, выпил стопку и набросился на еду. Глядя на него, Шакуров поморщился: парень, видно, забыл, что сидит в приличном ресторане, трескает все, как лагерную баланду после смены. Куски хлеба запихивает в рот вперемешку с мясом и подливой.
Наевшись, Нестеренко икнул, вытер губы рукой и заметил:
– Ты, я гляжу, неплохо живешь.
– Неплохо, – сказал Шакуров.
– Компьютеры продаем. Расширяться думаем.
– На какие шиши?
– Да шиши-то немереные, – похвастался Шакуров, – директора толпами ходят, не знают, чем деньги отоварить. Я вчера одному три штуки впарил. Десять тыщ пишет, пять нам отстегивает, пять делит пополам…
– Много налогов платите?
– А у меня райком комсомола в соучредителях. Налоговые льготы.
– А-а. – Пойдешь ко мне?
– Нет. – Ну, как знаешь.
– У тебя башли есть? – А тебе сколько надо?
– Штук пятьдесят. Баксов.
Шакуров даже изменился в лице.
– Ты шутишь? На что тебе пятьдесят тысяч?
– Дело хочу открыть. – Какое?
– Да вот, ходил сегодня по Москве, мороженого хотел пожрать, мало мороженого-то. А скоро лето.
– Валерий помолчал и добавил:
– Я когда в Архангельске в порту калымил, видел такую штуку: грузовичок, а прямо в нем мороженица. Ну, и оборудование для производства. Английское. Грузины для себя покупали. Я с человеком от фирмы поговорил, – нет проблем, говорит, – у нас в Москве есть этот… как его, черта рыжего – дистрибьютор. Гоните баксы и берите оборудование.
Шакуров молчал.
– У меня и команда есть, – сказал Валерий, – даже бухгалтер.
– Где это ты с бухгалтерами познакомился?
– А он сидел со мной. На два месяца раньше вышел. Сейчас его никуда из-за этого не берут, а мужик он ничего.
– Прямо так, – сказал Шакуров.
– Вчера в зоне, а сегодня директор фирмы. А у меня работать не хочешь?
– Я же сказал.
