— Хотите закурить? — обратился адъютант к посыльному. — Мы не имеем ничего против.
Он походил на обходительного человека, который везде чувствует себя как дома независимо от происходящего.
— Спасибо!
Посыльный начал тщательно набивать свою трубку. Когда она была готова, прикуривать не стал. Он не хотел рисковать. Жирная муха, ползавшая до этого по печи, полетела к окну. Она ударилась о стекло и упала на пол. Под полом что-то зашуршало, как будто там пробежала крыса.
— Так на чем мы остановились?
— Проводить ли контратаку или нет? — неожиданно ответил адъютант. Он поставил перед майором вопрос, словно выставил картину на аукцион. Во-первых. Во-вторых, адъютант уже предлагал: никаких контратак, не надо никем жертвовать. Посыльный напряженно смотрел поверх окна и ловил каждое слово.
— Но вам известен приказ? — спросил майор.
— Какой приказ?
— Держать позиции. Каждое вклинивание противника ликвидировать контратакой!
— Конечно, конечно, — согласился адъютант, как бы извиняясь.
Есть сотни приказов. Ни один солдат не может отказаться выполнить приказ, но может его забыть.
Майор думал о своем ребенке. Было бы справедливо, если другие тоже получили бы телеграммы. Он думал: «Я должен получить удовлетворение». Его ладони были все еще мокрыми, как будто он макнул их в воду. Боль можно заглушить, если за нее отомстить. Он хотел мстить.
— Исключений нет, — сказал он и увидел, как посыльный глянул на его стеклянный глаз, как будто ожидая, что тот вывалится.
— Господин майор! — Адъютант указал на карту, лежащую на столе. Его палец упирался в черную линию, ведущую через болото.
— Гать не имеет никакого значения. Это не дамба. Просто тропа из еловых бревен, — он показал на красный крестик. — Пулемет, бессмысленно выдвинутый вперед пост.
Майор больше ничего не хотел слышать. О чем пойдет речь сейчас, он уже знал. Бессмысленность этого поста. Узкая дорога по нейтральной полосе. Тонкие бревнышки, положенные одно с другим. Никакого прямого сообщения с остальной ротой. Между бревнами булькает трясина. Русский пулемет держит тропу под обстрелом. От взгляда противника ее не укрывают ни искусственные заграждения из листвы, ни какие- либо препятствия, которые бы ограничивали его сектор обстрела. Снаряды свободно падают на этот единственный путь сообщения. Затем — позиция: нагромождение вырванных из земли деревьев, бревен и кустарника. Никаких воронок — болотистая почва заплывает после каждого взрыва. Это чудо, что отделение там продержалось так долго.
— При этом рота очень ослаблена. Каждый человек на счету. Вы можете нести ответственность за контратаку? — заключил адъютант и убрал руку с карты.
Он ждал ответа. Теперь и посыльный понимал, о чем шла речь.
Майору было нелегко ничего не замечать. Он снова и снова пытался найти помощь своему ребенку. Его ребенок был убит. Этого он не может забыть. Это он сказал бы адъютанту в лицо: «Почему я? Чем я это заслужил? Я не приказал себе построить дом во французском стиле, как полковник артиллерии. Вы можете на него посмотреть в окно, вон там, позади, он стоит. Артиллеристы живут в грязных норах. Я не устраиваю ежедневно офицерских столов со свечами и белым фарфором. Не содержу любовницу. Не езжу регулярно в тыловой город. Ничего, кроме проклятых забот о батальоне. Я не хотел этой кампании. Я — частный человек. Моего ребенка убили. Моя роль ангела-хранителя сыграна…»
— Вы можете за это нести ответственность? — повторил адъютант свой вопрос.
— У нас есть пополнение.
Вдруг майор закричал:
— Достаточно солдат, чтобы пополнить роту!
— Так точно, господин майор.
Посыльный вздрогнул и побледнел. Он вспомнил о надежде, что они перемрут сами собой. Отвалятся. Один за другим. Один за другим, ранеными или убитыми отправятся в тыл. Пока остальных не сменят.
— Пополнение в размере взвода, — сказал майор нормальным голосом.
Адъютант сочувственно улыбнулся:
— Пополнение. — Он пренебрежительно махнул рукой. — У людей нет никакого опыта. Вы же хотели их придержать здесь, чтобы они постепенно привыкали.
«Он будет меня накручивать до тех пор, — подумал майор, — пока я снова один не сяду за стол, не увижу часы с гирями и не услышу их тиканье. Меня успокоит только то, что и другие принесли жертвы. Я должен это услышать, иначе я потеряю рассудок». Он ухватился за свое намерение:
— Делайте, что я приказываю.
— Значит, контратака через гать?
За окном тягач отправился в обратный путь. Он проезжал мимо. Стены задрожали. Потом наступила тишина.
— Я хотел бы… — Майор здоровым глазом посмотрел на свои сапоги.
— Да? — Голос адъютанта спрашивал: «Чего бы вы хотели?»
— Ничего! — Чтобы выиграть время, майор обратился к посыльному: — Насколько силен противник?
Смешной вопрос. Адъютант молчал. Посыльный смог только выдавить:
— Никто не знает.
— Н-да… — Майор удивился, что он ушел от ответственности.
До сих пор он всегда тщательно оценивал факты. Боль стерла все: сочувствие, заботу, стол с консервными банками, в которых плавали дохлые клопы, печь, оштукатуренную глиной, на которой колхозник забыл кучу тряпья, дверь с петлями из кожи, в которую вошел адъютант с телеграммой; несчастье и уничтожение. Он думал: «Почему я не могу ее вспомнить? Здесь что-то не так. Человека, с которым вместе прожил двадцать лет, забыть нельзя. Телеграмма, удар. Или упасть на колени и молиться — стать кающимся дураком. Или нанести ответный удар. Я нанесу ответный удар. Каждый должен поплатиться за ребенка: посыльный, рота на передовой, весь мир». И все же его что-то сдерживало. Как будто он хотел оставить за собой открытую дверь. Чтобы все еще оставалось немного свободы.
— Пишите проект приказа командира дивизии, — приказал он.
Теперь он знал, как это сделает. Это было просто. Адъютант делал, что ему приказано, и, кажется, тоже все понял. Крупными буквами он выводил слово за словом на бумаге. Посыльный наблюдал за ним.
Адъютант протянул майору записку:
— Вклинения противника ликвидировать контратаками.
— Хорошо, — сказал майор.
Он передал записку посыльному:
— Возьмете тридцать человек пополнения на передовую и эту записку.
— Есть!
Вдруг посыльный спросил:
— Это сообщение или приказ? — Он повернул бумагу к свету.
Майор резко повернулся к нему спиной и глянул на адъютанта:
— Вызывайте людей!
Дверь заскрипела. По доскам скрипнули шаги адъютанта.
— Мне подождать на улице? — спросил посыльный.
Майор не ответил. Он подошел к окну и рассматривал заклеенные бумагой трещины на стекле. Трещины, расходившиеся прямо и вдруг, как по причуде, уходившие в сторону. Рассчитать, что произошло в действительности, было нельзя. Случай изменил направление.
Майор осмотрел деревню. Колодезный журавль стоял как гильотина на фоне неба. Солнце садилось между деревьями леса. Наступал вечер. Он был доволен, что одним махом расплатился с жизнью. Теперь
